Трилогия о Фрэнке Брауне: Ученик пророка. Альрауне. Вампир - стр. 15

Собрав последние силы, Пьетро упал на колени:

– Боже, сущий в небе, помоги слуге Твоему, Илии!

В этот момент сатана подскочил, как мяч, к самому горлу Пьетро. Он давил и душил его и, наконец, широко раздвинув ему челюсти, издавая отвратительное зловоние, он выпрыгнул между зубов, испуганный именем Господа Бога…

Перед домом гремел резкий, грубый голос жандарма. Фрэнк Браун подошел к окну. Алоис Дренкер держал повода, а в седле сидела старая, искривлённая нищая, Сибилла Мадруццо.

– Что с нею? – спросил Фрэнк.

Жандарм замахал в знак приветствия рукой.

– Ничего! Она моя старая приятельница, и каждый раз, когда я приезжаю в деревню, я подвожу её на лошади. Так немного легче её больным старым костям.

Слуга и Тереза помогли старухе слезть с лошади, и Алоис Дренкер вошёл в ресторан.

Когда Фрэнк Браун спустился вниз, жандарм встретил его очень шумно. Он заявил, что никогда не забудет ночи, в которую его перепили.

Чтобы перевести разговор на другую тему, Фрэнк Браун спросил:

– Вы сказали, что старая нищая – ваша приятельница….

Дренкер засмеялся.

– Сибилле на вид можно дать 80, 100 и даже 120 лет. А между тем, она совсем не так стара… Когда-то трое удалых стрелков были изрядно влюблены в неё.

– Расскажите же, как это было? – попросил Фрэнк.

Дренкер начал рассказывать громко, поспешно, короткими, отрывистыми фразами.

– Это было лет 30 тому назад. Мы стояли в Бонне и были все трое лучшими друзьями в мире. Уссоло и я были унтер-офицерами, а Раймонди – уже фельдфебелем. Они оба были из Валь-ди-Скодра, и когда они отправлялись в отпуск, я приезжал сюда с ними: своего дома у меня не было. Когда мы являлись в деревню, мы, разумеется, становились центром всеобщего внимания; но мы были без ума от Сибиллы, и каждый из кожи лез, чтобы понравиться ей. Однако никто из нас не решался открыться в этом ни своим друзьям, ни самой девушке. Каждый строил свои планы, но никогда не делился ими. Мы все писали ей, и она отвечала, но всем троим вместе.

В один зимний вечер Уссоло заявил нам, что собирается подать в отставку, так как он любит Сибиллу и хочет жениться на ней. Это взорвало Раймонди. Он заявил, что, как старший и как фельдфебель, он имеет больше прав на эту девушку, что он любит её и никому её не уступить. Тут уж я тоже не выдержал и сознался в своей любви к Сибилле. Кончилось рукопашной, и мы все попали под арест. Таким образом, у нас оказалось много свободного времени, и мы успели поостыть и обдумать положение. Сообща мы пришли к решению – предоставить выбор самой девушке, и с этой целью решено было поехать в ближайший отпуск в Валь-ди-Скодра. Пока же мы постановили не писать ей отдельно. Таким образом, мы вместе писали ей, сообща посылали ей к Рождеству и Пасхе подарки, – Сибилла и поныне хранит их. Но мы не доверяли друг другу и по несколько раз в неделю должны были клясться, что не посылали ей втихомолку писем. Наступил, наконец, отпуск, и мы втроём отправились. Никогда в жизни я не забуду этой дороги! Никто не проронил друг с другом ни слова; выражение лица у каждого было такое, словно он хотел съесть другого живьём. Я думаю, если бы не мундир, дело не обошлось бы без схватки.

Мы пришли в деревню поздно ночью. Раймонди пошел к своим родителям, я остановился у Уссоло. Но мы не заснули ни на секунду: я боялся, как бы Уссоло, воспользовавшись моим сном, не пошел потихоньку к Сибилле, – он боялся того же с моей стороны. Ни свет ни заря, мы пошли к дому Раймонди, боясь, как бы он не предупредил нас. Но не успели мы подойти, как он уже вышел из дому; очевидно, он сам опасался нас. Было ещё слишком рано, чтобы идти к Сибилле, и мы все зашли к Раймонди. Там мы напились кофе и, когда собрались идти к Сибилле, – она была уже у нас.