Триггерная точка - стр. 26
– В концентрационные лагеря… – сухо подтвердил Коликов.
– Да. Но тогда мы этого еще не знали. Этот человек спас нас. Меня и маму. Рискуя своими погонами, карьерой в Абвере, да и, вероятно, самой жизнью, – спас. Он вывез нас в Швейцарию по поддельным документам. Как я поняла, маму он представил как свою протеже – завербованную им разведчицу, которую нужно было переправить в Европу через нейтральную Швейцарию.
– Да, я слышал подобные истории. Многие офицеры Абвера так делали. Многих спасли.
– Капля в море, – горько констатировала Эльма. Через минуту она продолжила. – После той ночи мы больше никогда не видели этого офицера. Мать про него никогда не рассказывала, я даже имени его не знаю. Затем началась война. Каким-то чудом матери удалось бежать из Европы. Думаю, они держали связь и он вел ее, используя свою европейскую резидентуру. Каждый ее шаг был продуман им. Нас регулярно снабжали деньгами, поддельными документами и информацией. Так в сорок первом мы оказались в Штатах – переплыли Атлантику на корабле. Вскоре связь с этим человеком оборвалась. Мне тогда было семь лет. Последние мои документы, которые использовала мама, были уже на имя Эльмы Хейнкель. Мама вскоре умерла от гриппа, и я оказалась в детском доме-интернате. То были самые страшные годы моей жизни. Война закончилась. Я немного повзрослела и начала принимать жизнь такой, какая она есть. Суровой, жестокой, несправедливой и…
Девушка запнулась, но, совладав с собой, все же продолжила:
– Там надо мной издевались. Сначала мальчики. А когда я стала старше, еще и некоторые учителя.
– Если хочешь, это можешь опустить, – уточнил Коликов.
– Нет, все нормально. Это жизнь. Я носила немецкую фамилию. Прибыла из нацистской Германии. Они считали, что имеют полное право мстить мне за грехи моего народа.
– Я даже не знаю, как это воспринимать.
– Меня насиловали. Довольно часто. Как подростки, так и взрослые, – продолжала Эльма. – Меня, еврейскую девочку, которая была виновна лишь в том, что бежала из своей страны под немецким именем. Я была на грани. Несколько раз пыталась убить себя, но потом внезапно все прекратилось. Как я поняла из допроса, который устроил мне директор интерната, кто-то прислал им письмо. Что было в том письме, я не знаю, но меня в скором времени отправили в другое место, в закрытую школу для девочек. Директор интерната пригрозил мне, что если я расскажу о том, что было, он найдет способ устранить меня. Его, кстати, нашли после этого у себя в кабинете мертвым. Говорят, отравился. Подробностей я не знаю.
– Странное стечение обстоятельств. Что было дальше?
– А дальше началось мое обучение. Вначале обычное, светское.
– Что значит «вначале»?
Эльма молчала, пока Коликов пытался перелезть через какой-то забор. Похоже, это был загон для скота. До ближайшей постройки – одноэтажного деревянного сарая – было уже рукой подать. Туда Тимур и направился, соблюдая все меры предосторожности.
– Однажды я получила письмо. Мне тогда было шестнадцать. На конверте не было обратного адреса, родни у меня не осталось. Во всяком случае, те, кто мог уцелеть, не знали, что я жива и нахожусь в Америке, поэтому письму я очень удивилась. Писал мужчина, на немецком языке. Текст был странным, даже показался мне несуразным, как, впрочем, и все остальные его письма. Писал он мне очень часто и обращался ко мне «моя Пинанс».