Тридцать первая жена, или Любовь в запасе - стр. 24
Раньше бы от такого «щедрого» предложения я расплакалась от обиды, а теперь хотелось лишь рассмеяться, пусть и с горечью. Самостоятельная жизнь закалила. Это когда меня выгнали из дома я плакала горючими слезами, в очередной раз чувствуя, что не нужна родным. Не будь того теста ДНК, вообще можно было бы заподозрить, что я в семье приёмная, настолько всем было на меня плевать.
А теперь я не нуждаюсь в их любви или одобрении и не собираюсь испытывать чувство вины из-за отца. У меня было достаточно времени, чтобы проанализировать свою жизнь и понять, что в его крахе виновен только он сам.
Он ни капли меня не любил, чтобы я в благодарность должна была забыть обо всём и броситься спасать его от банкротства. И не факт, что родители Матвея помогли бы. Будь у нас ребёнок – возможно, а так очень сомневаюсь.
К тому же для отца существовал лишь его драгоценный сынок, его гордость и надежда. Что говорить, если я не помню ни одного своего дня рождения. У нас с братом разница в два дня и всю жизнь наши дни рождения праздновали вместе. На мои именины даже не дарили подарка и не готовили торт, говорили, что получу его на празднике вместе с Виталиком, чтобы ему не обидно было. А когда собирались гости и отмечали, всё торжество крутилось вокруг Виталика. Ведь это он в этот день именинник, а мой уже прошёл. Все чествования и пожелания ему, и свечи на торте задувал он.
На мои огорчения никто внимания не обращал. Когда я умоляла хоть раз отпраздновать отдельно мой день рождения пусть даже в кругу семьи, называли меня эгоисткой и объясняли, что они заняты, дела, вот через пару дней вместе с Виталиком и отметим. А про гостей вообще речи нет, они люди деловые и два раза с таким коротким перерывом собрать всех проблематично. Для меня отдельно даже аниматоров ни разу не наняли, хотя уж финансы-то позволяли. Желания просто что-то сделать для меня не было.
Я долгое время пыталась добиться внимания и одобрения отца. К матери почему-то так не тянулась, она всегда была озабочена своей внешностью и много занималась собой или общалась сподругами, ей было не до меня. По настоянию отца пошла на балет, потому что он восхищался изяществом балерин и считал, что девочке это будет полезно, но ни он, ни мать ни разу не пришли ни на одно моё детское выступление. Потом добавился теннис и верховая езда, потому что он считал это достойными видами спорта. Я уже не говорю о том, что училась на одни пятёрки, участвовала в олимпиадах, но ни разу он меня не похвалил с восхищением.
Небрежное: «Молодец!», - это максимум, что можно было услышать от него. Зато Виталика всю жизнь в попу целовали. На все его выходки смотрели с умилением, за плохие оценки не ругали, а о малейшем достижение сообщали всем знакомым. Обо мне ни слова. Конечно, он же мальчик, не должен на фоне старшей сестры проигрывать.
А сколько брат мне крови попил! Игрушки ломал, тетради рвал, вещи портил, карманные деньги воровал, хотя ему родители ни в чём не отказывали, ябедничал и сдавал. Сам что-то натворит, а на меня стрелки переводит и всегда верили на слово ему. Я всё детство виноватая в чём-то ходила и наказанная, а он в шоколаде.
Позже я даже заподозрила, что плотный график занятий у меня был для того, чтобы меньше попадалась всем на глаза дома. Удивительно даже, как это меня не отправили в закрытую школу.