Тридцать одна сказка обо всём на свете - стр. 5

Дальнейший путь Кузьки лежал в новую, непознанную часть поляны. Оказалось там и трава погуще растёт, да и обитателей побольше живёт. То тут, то там Кузьке навстречу попадались всё новые и незнакомые ему странники. Все они куда-то спешили, все что-то несли, катили. У Кузьки складывалось такое впечатление, что он попал на большую дорогу, которой пользовались абсолютно все представители сообщества поляны.

Кого здесь только не было: и жучки-бегунцы на длинных лапках, и муравьишки с поклажей в клешнях, и какие-то паучки с выводком-мелюзгой на спине, и даже гусеницы всевозможных размеров и цветов выхаживали здесь, словно на прогулке. А что уж говорить о сороконожках, те семенили по дороге с такой скоростью, что пыль поднималась столбом. Движение шумело, будто в час пик на главной улице большого города. Впрочем, так и было на самом деле, ведь поляна это огромный мегаполис, а эта дорога являлась одной из его наикрупнейших артерий. Однако ближе к окраине темп несколько снизился, и Кузька смог спокойно вздохнуть.

– Ну, надо же,… вот я попал в переплёт,… столько всякого народа повидал,… и что интересно нет никакой возможности остановиться, иначе просто затопчут. А так хочется показать им всем, какой я сильный и храбрый, ведь я не побоялся схватиться с матёрым шмелём!… Но им всё равно, они несутся по своим делам и не замечают меня,… хотя я тоже хорош, так же несусь непонятно куда,… ладно ещё поток чуть утих, а то бы совсем запыхался. Нет, хватит этой гонки, надо бы где-нибудь остановиться и перевести дух… – на ходу подумал он, поглядывая по сторонам, ища место для отдыха.

И тут вдруг ему навстречу прямо из-за очередного поворота вываливает громадная гусеница вся в каких-то острых колючках. Утыкана иголками, словно ёжик. Притом колючки у неё ничуть не меньше, чем шипы и шпоры у самого Кузьки. Отчего он даже оторопел, встал как вкопанный, а гусеница на него так и прёт, никакого внимания на него не обращает. Ну, тут Кузьку опять ретивое взяло: как это так, его замечать не хотят, будто он блоха безродная. А он-то хоть и юный, но кузнечик, притом с грозными шпорами и шипами. И теперь он уже с дороги уходить не собирается. Занял стойку и озлобился, а гусеница к нему подползает и с высоты своего роста говорит.

– Эй ты, кузнечик мелкотня, не видишь что ли, кто перед тобой!?… А ну-ка прочь, уступи дорогу, не то смету вместе с потрохами!… – этак нагло заявляет, но и Кузька тоже дерзить умеет.

– Как это я не вижу, кто передо мной?… конечно, вижу,… шерстяной носок ползёт!… Да только я его пропустить не хочу, всю спесь с него спущу, а то уж больно он раздулся!… Так что это ты смотри, на кого ползёшь,… не видишь что ли, у меня тоже шипы есть!… берегись, разорву!… – не менее вызывающе откликнулся он, на что гусеница аж присела на своих коротких ножках, хотя и не хотела этого.

– Да ты что, не знаешь что ли, кто я!?… Эх, молодость, вот чему вас только родители учат!?… Да будет тебе известно, что я самая ядовитая гусеница в лесу!… мои-то шипы пострашней твоих будут!… Всего один укол, и ты уже на небесах!… Да меня тут все боятся,… ты только посмотри вокруг, все разбежались, едва заметив меня,… это лишь ты не знаешь, что со мной лучше не связываться,… а уж они-то знают!… Да из меня потом получится самый большой мотылёк на свете, и самого высокого полёта!… Я буду наводить ужас на такую мелочь, как ты,… меня даже птицы станут избегать, мой яд страшен и для них,… а потому прочь с дороги!… – мигом насупившись, злобно заверещала гусеница.