Тридцать дней тьмы - стр. 39

– Jonni er inni hjá Þór. Hann er með haglabyssu!

Все бывшие в помещении застыли, женщина с собакой уронила свой стакан. Ханна в испуге обернулась к бармену:

– Что там случилось?

– Йонни в доме Тора, у него дробовик!

Никогда еще Ханна не видела, чтобы Кожаный Жилет двигался так быстро. Сама она оставалась самой трезвой среди посетителей и потому успела вскочить вместе с Кожаным Жилетом в его автомобиль, припаркованный тут же у бара. Ремень безопасности заело, он накидывался лишь на правое плечо, так что она была вынуждена вцепиться обеими руками в ручку на потолке салона. Бармен несся сквозь деревню, не разбирая дороги, как будто на съемках фильма в стиле «экшн». Они долетели до нужного дома за пару минут, и Кожаный Жилет выпрыгнул из автомобиля. Ханна отчаянно сражалась с ремнем – зараза такая, он никак не хотел открываться! Отнюдь не грациозно скорчившись, она перебралась на соседнее сиденье и, чуть не выпав из машины, догнала водителя у самых дверей. Он принялся что было сил трезвонить в дверной звонок. Ханна с ошеломленным видом следила за его действиями.

– Не находишь, что довольно невежливо вот так врываться в дом?

– Это чрезвычайная ситуация!

Сердце Ханны чуть не выпрыгивало из груди, она переминалась с ноги на ногу, внутри все напряглось. Она взялась за дверную ручку, посмотрела на спутника и, дождавшись от него одобрительного кивка, распахнула дверь. На мгновение затаив дыхание, она прислушалась: крики молодого человека, ответы какого-то старика, женский плач… Новоявленная парочка спасателей поспешила в комнату. Там какой-то худой юноша в джинсах и майке, но босиком, рыдая, целился из охотничьего ружья в лоб отцу Тора. Виктор и судмедэксперт обращались к нему, очевидно, пытаясь о чем-то договориться. Мать Тора сидела спрятав лицо в ладони. Элла на манер щита заслоняла ее своим тщедушным телом и внимательно следила за развитием ситуации. Остальные собравшиеся потихоньку хныкали и причитали.

– Jonni, slepptu byssunni![24]

Ханна с удивлением взглянула на своего спутника. Она и не подозревала, что голос его может звучать столь авторитетно. Вероятно, он привык перекрикивать пьяных, а может, даже разнимать драки и имел определенный опыт в разруливании потенциально опасных ситуаций. Все в комнате обернулись и уставились на Кожаного Жилета и Ханну. Ей сейчас больше всего хотелось стать невидимой. К бармену же было приковано общее внимание еще и потому, что теперь ствол ружья смотрел прямо на него. У юноши, который по предположению Ханны и был Йонни, взгляд был явно испуганный.

– Slepptu byssunni. Þetta endar ekki vel.

– Það er honum að kenna að Þór er dáinn[25].

Ханна переводила взгляд с бармена – прядь «засаленных» волос выбилась из хвоста и прилипла ко лбу – на Йонни, силясь понять незнакомые слова или, по меньшей мере, уловить их общий смысл. Юноша был по-прежнему крайне возбужден, он снова нацелил ружье на Эгира. Указывал на него или угрожал? Ханна напряглась всем телом, как поросенок на бойне, ей даже стало как-то нехорошо – перехватило дыхание. Она постаралась сделать медленный вдох, потом выдох. Все это беззвучно. Нашла глазами визуальный контакт с Виктором, вид у него был растерянный – наверняка ему впервые приходилось присутствовать при взятии заложников. Если, конечно, это можно было так назвать. Ей показалось, что во взгляде Виктора, направленном на бармена, мелькнуло облегчение, когда тот уверенно шагнул к Йонни и протянул к нему руку. Как к какому-то пьяному завсегдатаю, которому надо помочь добраться до дома и завалиться в постель. При этом он не произнес ни слова – по-видимому, слова в таких ситуациях были неуместны. Когда он положил свою широкую мужскую ладонь на руку Йонни, все в комнате замерли. Вигдис встревоженно наблюдала за происходящим, слегка раздвинув пальцы. Йонни начал медленно опускать руки, теперь ствол ружья смотрел человеку-статуе в живот. Стоящие рядом совсем уже было перевели дух, как вдруг руки Йонни застыли, а сам он пристально посмотрел в глаза Эгиру.