Трибунал - стр. 7
Слишком хрупкое у скорлупки содержимое.
Нет уж, это вы сами.
Одно лёгкое касание, и пошёл цикл пробуждения базовых систем живучести катера.
Ещё одно – и взревели фидеры накопителя, готовые принимать на ворота первые тераватты энергии.
Дальше процесс уже пошёл сам собой, разве что снова встал вопрос, где взять рабочую массу для подысчерпавшего ресурс термояда. Но при должном запасе энергии накопление рабочей массы покоя в виде протон-нейтронной плазмы проблемы тоже не составляло. Для всесильного существа, питающегося энергией импакта реликтовых коллапсаров это было и вовсе несложным упражнением.
А вот решиться в конце концов на прикосновение к скорлупке – это оказалось для неё куда как непросто.
Глядя, как они копошатся там внутри, с трудом пробуждаясь ото сна, она не могла не ощущать некоторого растущего в себе чувства жалости. Какие же они примитивные, склизкие, трясущиеся, постоянно исходящие биологическими жидкостями и вонючими газами. И как же с ними тяжело коммуницировать.
– Душечка, ты слышишь меня?
Эти гулкие ухающие сотрясения внутренней газовой оболочки биокапсулы были речью носителя той самой искры, что ждала её внутри капсулы.
И как ей не лень использовать для общения столь предательски нелинейный, переполненный посторонними модальностями и паразитными шумами способ трансляции информационных пакетов. Человеческая речь как подход, казалось, была специально задумана такой – максимально искажающей изначально заложенный в сказанное смысл, когда никто не умеет разговаривать без словаря, и когда словарь у каждого – свой. Впрочем, носитель не была человеком. Она относилась к биологически не родственному им народу ирнов, о чём в частности говорил антропоморфный фенотип при детских пропорциях и габаритах. Впрочем, если попытаться вспомнить, говорила она сейчас как раз на одном из человеческих наречий, на галаксе – грубом, примитивном «языке отцов», умудряясь даже в него вкладывать не свойственные ему сюсюкающе-мурлыкающие интонации.
– Ответь, солнце, не заставляй меня повторять, я и без того тебя заждалась.
Ещё бы сообразить, как это сделать.
Ни один из коммуникационных интерфейсов этой скорлупки не был приспособлен для взаимодействия со столь чувствительными структурами, как её искра. Любые попытки прикосновения не к силовым контурам – простым и податливым – но к чему-то более интеллектуальному тотчас порождали в ней нечто вроде боли. Так перегруженные рецепторы в недрах полевой структуры базального ядра реагировали на закритический уровень сигнала. Представьте, что будет, если человеческий глаз добровольно прижать к старой ржавой тёрке и как следует шаркнуть. И представьте теперь на месте глаза чувствительный орбитальный детектор, способный заглянуть на самую грань вселенской истории, чувствительный настолько, что ему тотчас становились во всей красе различимы события первых тысячелетий с момента рождения этой Вселенной. Так она ощущала собственные попытки подать сигнал на сенсоры биокапсул.
Это было невыносимо, да и в целом бесполезно. Куда вернее она сожжёт скорлупку случайным электромагнитным импульсом, чем сумеет достучаться до её примитивной инфосферы. Впрочем, выход всегда был известен. Носитель, её бывший носитель, как и прежде, оставался ей доступен.