Трибунал - стр. 36
Но Илиа Фейи не оставлял попыток всё-таки достучаться до учителя.
Он писал ему ежедневно.
В форме докладных записок, личных посланий, формальных рапортов, официальных запросов, бюрократических жалоб, сухих формуляров, дипломатических депеш, секретных каблограмм, пространных анкет, исторических справок, фактологических уточнений, научных статей и критических отзывов.
Каждое его утро по бортовому расписанию зависшего в черноте космической ночи «Лебедя» он поднимался из постели, завтракал и принимался писать.
Это были личные мемуары, беллетристические эссе, рассчитанный на широкий круг читателей научпоп, историографический нон-фикшн, пространные рассуждения в новомодном жанре альтернативной истории, героико-трагедийный эпос о богатырях далёкого прошлого, ладно ложащийся на проблемы современности, наброски будущих научных трудов и выдержки из уже опубликованных.
После обеда его больше вдохновляли художественные формы.
Памфлеты, апокрифы, пьесы, романы в стихах и стихи в прозе. Байопики, батальные полотна, трагикомедии, киберпанки и сатириконы.
Лимерики, верлибры, гекзаметры, силлабизмы, аллитерации и логаэды.
Анекдоты, байки, стендапы, частушки и скальдические песнопения.
К вечеру каждого нового дня ему начинало казаться, что он постепенно сходит с ума.
Ответа ему не было.
Как неизменной оставалась и чернота окружающей ночи.
Но Илиа Фейи не спешил сдаваться. Время шло, но он, запертый наедине с собственными мыслями, всё больше предавался уверенности в собственной правоте.
Не до́лжно летящим вершить судьбы чужих рас, и самый тот миг, когда соорн-инфарху пришла в голову ложная идея того, что подобное вмешательство ради далёкого будущего может быть им же и оправдано, будет теперь навеки омрачать совместную историю их народов. Родовая травма, базовый конфликт «спасителей» и «спасаемых» с той поры навсегда останется с ними.
И единожды замочив пинны в болоте этой ложной дихотоми – мы или они – соорн-инфарх и его несчастный бывший аколит теперь были обречены вечно метаться между возможностью помочь и настойчивым, показным невмешательством. Увы, метания эти были бесполезны. Выбор был сделан, когда спасательный флот тронулся в путь. И длился он с тех пор ежедневно, сколько ни делай вид, что летящие покинули Пероснежие. Даже если бы они его действительно покинули.
Так в чём же тогда дело? Почему потайное вмешательство Илиа Фейи есть зло, а вмешательство же, но в форме нарочитого, напоказ, невмешательства есть добро?
Это летящие спасли артманов, посадив их в золотую клетку. Это летящие поддались смутными видениям ослепших Хранителей Вечности, сперва отправившись в спасательный поход, потом отказавшись покидать пределы Пероснежия даже по окончании Века Вне, и наконец героически удалившись в неизвестность после ужасов Бойни Тысячелетия. Точнее, не удалившись.
Соорн-инфарх, вы заблудились в собственных построениях, вам пора оставить все старые догмы и узреть новый путь, без наносных сантиментов и околичностей, прекратить бесконечные шпионские игры, в которых мы оба погрязли, и начать прямой диалог с артманами. Попробовать довериться им как есть, со всеми их и нашими недостатками.
Вот к чему всё это время взывал Илиа Фейи, бывший посланник летящих, незадачливый их шпион.
Лишённый в итоге даже банальных источников внешней информации, не имеющий возможности узнать, в конце концов, что в итоге случилось с пропащими первторангами контр-адмирала Финнена, не говоря уже о дальнейшей судьбе человека Цзинь Цзиюня, который так показательно не проявлял ни малейшего беспокойства по поводу своих гибнущих соплеменников, но который в итоге предпочёл рискнуть всем, чтобы помочь Илиа Фейи героически предать свой народ.