Триада - стр. 6

Радио меняет свою волну, звучит обращение президента, Кирилл начинает суетиться. Достает из кухонных шкафчиков кружки и пытается открыть шампанское, зажмурив глаза. Я вздрагиваю от хлопка и радостно чокаюсь с Кириллом. Загадываю, чтобы год выдался менее странным, чем его первая ночь.

Когда я допиваю шампанское, на дне остаётся белый осадок.

– Похоже ты плохо помыл кружки, – говорю я, всматриваясь в порошкообразные частицы.

– Виноват, – испуганно говорит он, –Ты, кстати, не договорила. Почему ты так не хотела собачку? – сказав, он берет мою кружку и кладет в раковину.

– Потому что мой сводный брат любил вырезать собачкам глаза, – опьянение так быстро накрывает, что я с трудом выговариваю слова.

Кирилл смотрит на меня шокировано и, приговаривая под нос «какой кошмар», выходит из комнаты. Его нет минут пять. Или десять. Странные ощущения накатывают волной, руки и ноги тяжелеют, я будто вхожу в состояние транса.

С каждой секундой становится только хуже. Перед глазами пелена, кухонный гарнитур ходит ходуном. Пытаюсь встать, но плохо держу равновесие. Всего один бокал, один-единственный бокал легкого шампанского. Цепляюсь руками за раковину, чтобы как-то себя удержать. Беру свою кружку в руку и провожу пальцем по дну. Это не строительная пыль. Вглядываюсь в бокал Кирилла, на котором, как ни странно, не осталась ни грамма осадка. Он же открывал бутылку и разливал шампанское при мне. Что же я могла упустить?

Вместе с друзьями мы много чем баловалась, будучи подростками: и паленой водкой, и «Балтикой», и джином. Но даже смешав всё вместе, я не чувствовала себя так, как сейчас. Погано. Беспомощно. Моя интуиция меня подвела. Идти сюда было не лучшим решением.

Ну и дура.

Я сползаю на холодный пол и проваливаюсь во тьму.

Проснувшись, я изнываю от боли. Голову будто огрели топором, склоняюсь с края кровати и извергаю из себя вчерашнюю имитированную икру. Кто-то услужливо подставил строительное ведро, пока я спала. В квартире ледник, чуть ли не пар идет изо рта, от переохлаждения меня спасло только одеяло, которым меня накрыли. До меня вдруг доходит, что я жива. Надолго ли?

Цепенею от осознания того, что он может быть рядом. Этот парень в очках, залепленных снегом, которого я приняла за безобидного неудачника. Если он в квартире, звуки моей утренней рвоты точно дошли до его ушей. Он знает, что я не сплю. Оглядываюсь по сторонам. Безупречно белые стены, желтый паркет и ничем не завешенное панорамное окно. Я сижу на голом матрасе без простыни. Нет ни признака того, что здесь кто-то живет. Дверь в комнату приоткрыта, подсматривают ли за мной?

Аккуратно приподнимаюсь, стараясь не скрипеть матрасом, и на цыпочках направляюсь к выходу. Для начала вглядываясь в щелку проема. Чисто. Во всех смыслах.

Стараюсь прислушиваться к звукам вокруг, но ни шороха, ни стука не доносится до меня. Самое тихое утро первого января в моей жизни. В квартире действительно никого нет, я осталась одна. Прохожу в кухню, чтобы найти хотя бы каплю воды и смочить невыносимую сухость во рту. На столешнице ни осталось ни крошки после вчерашнего праздничного ужина, гарнитур будто выставлен на продажу в магазине. Я открываю верхний шкафчик, чтобы найти кружки, но там пусто. Выкинул ли он их, чтобы уничтожить улики своего пребывания здесь? Я пью воду из-под крана, наклонившись к струе проточной воды. Окружающее выглядит крайне сюрреалистично, от Кирилла не осталось ни следа, будто его никогда и не было. Хотя я по-прежнему нахожусь в его квартире. Или, может, я уже в потустороннем мире? Белые стены, тишина и одиночество – так выглядит рай или ад? Или это всего лишь психиатрическая больница?