Три женщины одного мужчины - стр. 39
– А с кем бы ты пошла в разведку, Тамара? – вдруг очень серьезно спрашивал жену Николай Робертович.
– Ни с кем! – выкрикивала та и хлопала дверью.
– Я так и думал, даже среди членов партии не нашлось ни одного человека, который вызвал бы в тебе добрые чувства, – бормотал себе под нос Николай Робертович и отправлялся на поиски парусиновой шляпы, спасавшей его местами облысевшую голову от жары.
Эта шляпа (летом – парусиновая, осенью – фетровая) была визитной карточкой Швейцера, неотъемлемой частью его образа, и именно ее Тамара Прокофьевна ненавидела всеми фибрами души, полагая, что она дискредитирует в том числе и ее саму. Возможно, именно поэтому второй вопрос, который она задала Кире Павловне, звучал следующим образом:
– Скажите, а Николай Андреевич носит шляпы?
Жена Вильского от неожиданности чуть не поперхнулась и снова поискала глазами мужа, не зная, как ответить на столь простой, в сущности, вопрос. Сказать «да» было так же небезопасно, как и «нет». Поэтому она предпочла нейтральное: «Временами».
– Мне кажется, вы очень гармоничная пара, – сделала странный вывод Тамара Прокофьевна и прокричала с балкона в зал: – Пора садиться!
Призыв к столу услышало только младшее поколение.
«Совершенно бесстыжий!» – отметила про себя Тамара Прокофьевна, увидев, что Женька, нисколько не стесняясь, обнимает ее дочь за то место, которое располагается чуть ниже талии. Причем – и этим обстоятельством Тамара Швейцер была возмущена до глубины души – ее благовоспитанная девочка была нисколько не смущена, а даже напротив, так и норовила прижаться к этому рыжему. «Нашли время!» – хотелось сделать замечание Тамаре Прокофьевне, но, увидев, что Кира Павловна реагирует на такие «вольности» в отношениях молодых людей абсолютно спокойно, она сдержалась.
– Женя, – довольно строго спросила она дочь, – а где папа?
– Пошли смотреть ГЭС, – ответил за Женечку младший Вильский и обратился к будущей теще: – А кто у вас играет? Вы? Николай Робертович? Хороший инструмент. Немецкий. С двенадцатью медалями.
– Трофейный, – похвасталась Тамара Прокофьевна, не ответив на вопрос Вильского.
– Ну так кто же? – не отставал Женька и кивнул головой в сторону видневшегося из зала пианино.
– Играет Евгения, – важно проговорила Тамара Прокофьевна.
– Ты?! – удивился Вильский, а Женечка смутилась. – А почему же ты молчала?
– Потому что ты играешь лучше! – честно сказала девушка.
– Ну и что? – Женька явно никак не мог уяснить, почему та скрывала владение инструментом.
– Евгения играет очень хорошо, – как назло, повторила Тамара Прокофьевна. – Она с отличием окончила музыкальную школу.
– Ну и что? – Женечка недовольно скривила лицо. – По сравнению с ним, – она показала на будущего супруга, – я играю недостаточно хорошо.
– Да какая разница?! – подпрыгнул на месте Женька. – Мы могли бы играть в четыре руки.
– Нет, – покачала головой Женечка. – Мы не станем с тобой играть в четыре руки. Играть хуже, чем ты, я не хочу, а так – у меня не получится.
– Но ты даже не пробовала! – упрекнул ее Женька, почувствовавший себя обманутым.
– И не буду, – надула губки Женечка Швейцер и потупилась.
– И не надо, – наконец-то решилась вступить в разговор Кира Павловна.
– Почему это не надо? – в один голос воскликнули Тамара Прокофьевна и Женька.