Три судьбы - стр. 10
В аэропорту госпитальный уазик беспрепятственно пропустили на летное поле, и он, проскочив почти через всю бетонку, остановился у вертолета, вокруг которого шла погрузочная сутолока; четверо первогодков, не принявших еще афганского загара, в новеньких камуфляжных хэбушках и не потерявших фабричного цвета кирзачах под руководством полненького, тоже белолицего майора, по виду не из полевых командиров, неумело и трудно снимали с грузовика тугие тюки, коробки и ящики, по двое несли к вертолету и с трудом впихивали в грузовой люк. К тому времени, когда санитарный уазик подкатил к Ми‑8, новобранцы, потея и спотыкаясь под взглядом белолицего мордастенького офицера тыловой службы, добросовестно затрамбовывали малое отверстие в теле дюралевой стрекозы и уже протаптывали тропу к двери с большими возможностями затащить в брюхо небесного вездехода нестандартный груз.
Когда санитары стали выгружать носилки, майор-тыловик подошел к сопровождавшему раненых капитану медицинской службы и, глянув на часы, спросил:
– Сколько времени у вас займет погрузка раненых?
Военврач, видимо, не впервой занимавшийся подобной операцией, почти автоматически ответил, не отрываясь от своего дела:
– Не менее получаса. Носилки надо отнивелировать и надежно закрепить…
Майор его резко оборвал:
– Даю вам десять минут!
Капитан помог выгрузить первые носилки, потом, потеснив пропотевших солдатиков-первогодков, заглянул внутрь вертолета, затем подошел к майору.
– Все раненые там не поместятся! Может быть… – озабоченно начал он.
– Грузите, сколько поместятся, да побыстрее, – прервал капитана тыловик, не оборачиваясь и продолжая пересчитывать остающиеся тюки, поминутно заглядывая в записную книжку, – остальных верните в госпиталь! Пока машина еще здесь, – заметив, что капитан не спешит выполнять его команду, невольно обернулся и, едва сдерживая раздражение, процедил сквозь зубы: – Я неясно выразился или вы плохо слышите, капитан? – Сделав паузу, он добавил: – Через десять минут борт отправляется…
Военный врач недоуменно улыбнулся, переступил с ноги на ногу и упрямо продолжил прерванную фразу:
– Может быть, часть груза оставить. Ведь у меня тяжелораненые…
Майор нервно дернулся:
– А у меня спецгруз!
– Но речь идет о жизни солдат. – Военврач уже не скрывал растущего беспокойства. – Им нужна срочная операция. В Ташкентском госпитале их уже ждут… Это единственный шанс…
– Капитан, я повторяю – у меня спецгруз и спецраспоряжение командования, потому не может быть и речи о снятии ни части, ни даже килограмма его, – довольно сдержанно и с легкой улыбкой продолжал майор, укладывая сопроводительные документы в сверкающий молдингами кейс, но, видимо, угадав за настырностью военного медика иные, непредсказуемые, действия, добавил: – Понимаете? Спецгруз! И спецохрана! Понимаете?! Прапорщик!
Из-за груды тюков и ящиков в проеме двери показался здоровенный увалень с каменным лицом, снисходительно оглядел узкоплечего, худощавого капитана и, как бы машинально, положил правую руку на кобуру.
– Смотри в оба! – предупредил его майор, сопроводив свою мысль выразительным жестом. – Головой отвечаешь!
Военврач изменился в лице.
– Это же бесчеловечно, преступно бесчеловечно! – прохрипел он от волнения. – Вы жестокосердный человек, вы преступник…