Три судьбы - стр. 42

Может быть, по дороге домой она купит герань. Только ради пробы.

Хотя у нее был ключ, Тайя решила позвонить.

Тилли, плотная женщина с седыми волосами, открыла почти тут же.

– Мисс Тайя? Боже, какой сюрприз! Значит, вы наконец вернулись из путешествия? Я так радовалась открыткам, которые вы присылали из самых удивительных мест!

– Да уж, мест было много, – подтвердила Тайя, входя в тихий прохладный вестибюль и непринужденно целуя Тилли в щеку, на что могли рассчитывать немногие. – До чего же хорошо дома!

– Самое лучшее в путешествии – это возвращение домой, верно? Вы чудесно выглядите, – сказала Тилли, с удивлением глядя на Тайю. – Похоже, путешествие пошло вам на пользу.

– Пару дней назад ты так не сказала бы. – Тайя положила сумочку на столик, посмотрела на себя в зеркало и поняла, что действительно хорошо выглядит. На щеках румянец, глаза сияют. – Мама дома?

– Она наверху, в своей гостиной. Поднимайтесь, а я тем временем принесу вам обеим что-нибудь прохладительное.

– Спасибо, Тилли.

Тайя направилась к лестнице. Она всегда любила этот дом, полный изящества и достоинства. В нем отражалась индивидуальность ее родителей – любовь отца к старинным вещам и талант матери в организации пространства. Без этого сочетания дом превратился бы в лавку старьевщика, филиал склада «Уайли Антикс». Мебель была стильной и в то же время красивой. Все стояло на своих местах, причем стояло годами. В этом постоянстве было что-то успокаивающее. Здесь господствовали холодные, неяркие цвета. В чудесных старинных вазах вместо цветов хранились друзы полированного цветного хрусталя. В безукоризненно чистых витринах красовались дамские перчатки и сумочки, украшенные жемчугом, булавки для шляп, запонки, карманные часы и табакерки. Температурой и влажностью управляла автоматическая система. В этих витринах всегда поддерживалась температура в восемь градусов Цельсия и влажность, составлявшая десять процентов.

Тайя остановилась у дверей гостиной и постучала.

– Входи, Тилли.

Как только Тайя открыла дверь, у нее испортилось настроение. В комнате пахло розмарином. Это означало, что мать не в духе. Хотя специальные оконные стекла отражали ультрафиолетовые лучи, шторы были опущены. Это также не предвещало ничего хорошего.

Элма Марш вытянулась на кушетке с высоким изголовьем; верхняя часть ее лица была прикрыта компрессом.

– Тилли, кажется, у меня снова начинается мигрень. Мне нужно ответить на все эти письма, но разве это возможно? Пишут все кому не лень, а я обязана отвечать. Будь добра, принеси мне пиретрум. Может быть, он облегчит боль.

– Мама, это я, Тайя. Сейчас я принесу таблетки.

– Тайя? – Элма сняла с глаз компресс и отложила его в сторону. – Девочка моя! Подойди и поцелуй меня, дорогая. Это для меня лучшее лекарство.

Тайя послушно подошла и прикоснулась губами к щеке матери. Возможно, та и ощущала приближение приступа мигрени, но выглядела, как всегда, великолепно. Волосы того же оттенка, что и у дочери, были уложены пышными волнами и обрамляли точеные черты красивого лица, на котором не было ни одной морщинки. Стройную фигуру подчеркивали розовая блузка и узкие брюки.

– Ну вот, мне сразу полегчало, – выпрямившись, сказала Элма. – Тайя, как я рада, что ты вернулась! Пока ты отсутствовала, у меня не было ни минуты покоя. Я ужасно волновалась. Надеюсь, ты принимала витамины, не пила сырой воды и жила только в номерах для некурящих. Впрочем, один бог знает, кого они туда пускают. Спасибо и на том, если они проводят фумигацию после этих ужасных типов, оставляющих в воздухе канцерогены. Дорогая, раздвинь шторы. Я с трудом вижу тебя.