Три стервы - стр. 17
Когда он выходил из поезда на вокзале Сен-Лазар, ему пришло в голову, что для социальных отношений, пожалуй, хорошо, что люди не наделены даром читать чужие мысли. Иначе он завершил бы жизненный путь на костре.
Каждое воскресенье Антуан и Фред по очереди приезжали в гости к родителям. За исключением первого воскресенья месяца, когда они встречались все вчетвером. Вчетвером, потому что последние два года жена Антуана явно уклонялась от выполнения тягостных обязанностей невестки.
Семейный обед проходил в точности как предполагалось, то есть как всегда, иными словами, оборачивался длинной цепочкой унижений для Фреда. К счастью, он был напрочь лишен самолюбия. И как обычно, все началось с тщетной попытки матери успокоиться насчет перспектив на будущее младшего сына. Того самого младшего сына, который, как она напоминала при любой возможности, сдал экзамен на бакалавра в шестнадцать лет, причем с лучшими баллами в стране, благодаря чему удостоился репортажа в теленовостях. Еще даже до того, как поступил в Высшую политехническую школу. Отец, напротив, предпочитал забыть, какое блестящее будущее ожидало сына, поскольку ему слишком трудно было смириться с сегодняшней реальностью. А в этой реальности Фред был секретарем на строительном предприятии. Сам он на вопросы о карьере обычно ограничивался ответом, что работает временно. И в отличие от родителей, для которых это не являлось профессией – в особенности если ты когда-то был самым блестящим бакалавром Франции, – большинство удовлетворялось таким ответом. Он не стыдился своего секретарства. Но само название должности – секретарь – всегда провоцировало не вполне однозначное толкование. Мужчина-секретарь мог быть только и исключительно секретарем ООН. Кстати, отец Фреда иногда проявлял слабость и не развеивал заблуждения собеседника. “Мой сын? Он секретарь. Где? Ты даже не представляешь…” Но в целом отец вел себя так, как если бы он принял к сведению абсурдное решение своего младшего сына и ухитрялся считать Фреда абсолютно нормальной особью. За исключением моментов, когда мучительная тема шахматных турниров в очередной раз заставляла его страдать.
К счастью, в это воскресенье он был слишком увлечен проклятиями в адрес молодого коллеги, уведшего у него “Точку с запятой”, передачу о культуре, безжалостно навязывавшую его телезрителям на протяжении двадцати лет.
– Если все дело в интервью с Даниэлем Отёем, я бы взял его. Ты видел передачу, Антуан?
Антуан открывал вино и ответил, не потрудившись оторвать глаза от бутылки:
– Нет. У меня сейчас много работы. К тому же я перестал смотреть ее, когда ты ушел из ведущих.
– Э-э-э-э… Осторожно, ты это делаешь через одно место. Так ты раскрошишь пробку, а не откроешь. А ты, Фред?
– Не раскрошу. А Фред и раньше не смотрел ее.
Мать только что опять села за стол, поставив посредине блюдо с утиной грудкой под медовым соусом, заказанной в кулинарии.
– Антуан, передай мне тарелку отца и перестань цепляться к брату.
Фред протянул свою тарелку.
– Нет, мама, он прав. Не знаю почему, но мне никогда не удавалось заинтересоваться этой передачей. Наверное, ты нас слишком часто заставляла смотреть папу, когда мы были маленькими.
– Спасибо, приятно слышать. Если она надоела даже моим сыновьям, правильно, что меня отстранили.