Три смерти Ивана Громака - стр. 8
Впрочем, иных – бестолковых, неграмотных, беспринципных на руководящие посты тогда просто не назначали.
Хотя нет, бывали и исключения. Но они, как известно, имеются у каждого из правил…
В скором будущем Кравченко ожидало повышение, и кандидатура Алексея Матвеевича виделась командованию флота самой достойной из всех на освобождающуюся должность.
Вот Гущин и принялся, не теряя времени, изучать все нюансы предстоящей деятельности в новой для себя ипостаси: знакомился с личным составом, отрабатывал до автоматизма действия экипажа по команде: «Корабль к бою и походу приготовить», планировал и проводил стрельбы; короче, делал всё, что было предписано Уставом корабельной службы.
Времени для общения со свежеиспечёнными юнгами у него не оставалось совсем. Но подростки это понимали и не очень обижались на своего командира.
Тем более что они давно были расписаны по боевым постам и с утра до ночи занимались чрезвычайно важными и совсем недетскими делами: драили отсеки и палубу, помогали на камбузе, наводили марафет на орудия и приводили в порядок спасательные средства.
Нельзя сказать, что служба на корабле пришлась по душе всем троим.
Василий и Охрим, совершенно не помнящие своих родителей и с детства пристрастившиеся к «вольнице», без удовольствия переносили «тяжести воинской службы» и практически с первых дней стали помышлять о том, чтобы удрать «на гражданку»; а вот Ивану на корабле нравилось исключительно всё, но особенно… питание!
А что?
Завтрак-обед-ужин. Калорийно, сытно и строго по расписанию.
Чего ещё хотеть-то?
К тому же кок[9] – холостой сорокалетний сверхсрочник под два метра ростом, с широченной волосатой грудью, в жизни оказался очень мягким, светлым, чистым, душевным человеком, испытывавшим острую потребность постоянно о ком-нибудь заботиться, за кем-то ухаживать, кому-то помогать.
Короче, он стал для Громака вторым отцом.
Точнее – третьим.
Вторым всё же по праву оставался Алексей Матвеевич Гущин.
13 мая Ванька праздновал очередной день рождения. Ему исполнялось целых четырнадцать лет.
(Может, именно с того дня эти два следующих друг за дружкой числа – 13 и 14 – стали для Громака самими любимыми?)
Дядя Коля (так звали кока) изощрялся, как только мог.
Приготовил на первое любимый Иваном краснофлотский борщ, называемый на его родной Полтавщине просто буряковым[10]. На второе и вовсе – подал макароны по-флотски. А компота так вообще целую бадью сварганил! Из лучших сухофруктов: груш, яблок, слив.
Вдобавок испёк несколько противней пирогов. С творогом, горохом, картошкой, капустой и конечно же повидлом… Для юнг с позволения командира накрыли отдельный стол. И впервые не стали ограничивать для них время приёма пищи.
Кушайте, будущие красные моряки, на здоровье, сколько угодно!
День рождения не каждый день случается.
Похлёбывая ещё тёплый ароматный узвар[11], виновник торжества лениво покосился на запястье своего старшего товарища и вдруг обнаружил на нём умопомрачительный морской якорь, после чего сразу же воспылал страстным желанием и себе набить такую же наколку.