Три мужа для Кизи. Книга 4 - стр. 6
– И от Иши нашей в ужасе убежал! – рассмеялась его сестра.
И люди рассмеялись, но староста кого-то хряпнул по голове – на Гандаги удаляющегося указал, мол, постыдились бы – и смех нервный сразу же усох.
Гандаги притворился, будто уже не слышит. Да, впрочем, усмешки слышать он уже привык. И – о, странная прихоть судьбы – уменье, кровью сердца добытое, то сегодня ему пригодилось. Ровно ушёл, расправив плечи. И несколько селян невольно вспомнили, что глупо кидать в небо пепел – упадёт кидающему на голову. А кто-то вспомнил совет не кидать грязью в луну.
Отойдя далеко в лес, Гандаги обессилено рухнул на землю – Хануман его почти у самой земли подхватил – и, тяжело вздохнув, расплакался.
– Лучше Аравинде о том не говорить! – Хануман посоветовал сочувственно. – Скажешь, просто опять язвили злые шутники. Ведь то отчасти правда. Посмеялась девчонка злая!
– Она просто глупая! – похлопал его по руке старик, опять вздохнул. – Я боюсь, как бы ни навлекла на себя и семью какой-то беды резким своим языком!
– А я и думать о ней больше не хочу! – проворчал Хануман, присаживаясь рядом.
Помолчали они сколько-то.
– Я ведь… я ведь счастья Аравинде хотел! – и Гандаги расплакался.
Сын бога обнял человека, погладил по плечу. Тот, в грудь мохнатую уткнувшись ему, долго рыдал.
Потом, наконец выплакавшись, за поддержку поблагодарил. Сам на колени опять пред ним хотел встать, но Хануман его не пустил.
Проворчал:
– Сил-то побереги! Нам ещё обратно лететь. И, должно быть, Аравинда добрый твой уже заметил отсутствие твоё, волнуется! Ты б хоть успел побыть ещё около него!
– И верно! – Гандаги сел уже отдельно, слёзы утёр. – А то подумает ещё, что я где-то умер, а он виновен, что не нашёл и не смог защитить!
– Да, береги его, – улыбнулся ему сын дэва Ваю.
– Ох… – Гандаги снова вздохнул. – Перекопал гору, а выкопал мышь! Ой, я… прости! Прости, почтенный Хануман.
– Да ничего, – горько улыбнулся тот, – ведь и правда – выкопал мышь! – и рассмеялся вдруг, нервно.
Потом испугался, замолк. Но старик и сам, улыбнувшись, рассмеялся.
Камень 74-ый
Меня разбудили запахи еды. Просто… неожиданно как-то в деревне, где все молчали, запахло едой. Да нет, там же Гандаги и Хануман просто сели сидеть под деревом. Просто в лесу. И еды там рядом не было. Лепёшек свежезажаренных. Овощей с подливкой…
Растерянно глаза разлепила.
Садхир много всего наготовил. И на листьях банановых еду разложил возле меня и младшего брата. Вот, посмотрел на меня, улыбнулся. Я благодарно улыбнулась ему в ответ. Есть и правда очень хотелось.
Мохан сразу же лепёшку цапнул – прежде всех – закатал в неё жареный сыр, обмакнул в подливку. Но… поднёс к моему лицу. Смущённо улыбнувшись ему, откусила кусочек.
Он откусил большущий сам. Но дальше вернул лепёшку ко мне. Так меня покормил и сам поел. Я, взгляд опустив, чтоб благодарно улыбнуться Садхиру – успел же к еде кинуться, пока глава семьи не запретил – случайно напоролась на взгляд старшего мужа. Поллав смотрел на меня задумчиво. Кажется, долго уже на нас с Моханом смотрел.
Садхир толкнул его кулаком чистым в плечо. Легонько.
Шумно выдохнув, мужчина выхватил у него лепёшку с паниром и помидорами из рук. И сжевал сам. Средний брат почему-то вздохнул. Странно, вроде не было повода особого, чтоб злиться. А он злился только в особых каких-то случаях.