Три метра над небом. Трижды ты - стр. 62

– Если будет девочка, назовем ее, как мою мать, – Франческой. А если будет мальчик, то, я думаю, – Массимо: мне всегда ужасно нравилось это имя. Что скажешь?

Не могу поверить. Такое впечатление, что жизнь делает это нарочно: два сына от разных матерей с одним и тем же именем.

– Да, почему бы и нет, можно и так. Это имя полководца…

Спонтанно мне приходят в голову слова Баби. Я выпиваю еще один стакан рома и думаю, что уже слишком много выпил, и что мне стоило бы перестать и рассказать ей все. Вот, например, так:

«Любимая, и у меня есть сюрприз. Сегодня я видел Баби…» – «И ты мне так просто об этом сообщаешь?» – «Это еще не все. Можешь себе представить, какое совпадение: у меня от нее сын, и его зовут именно Массимо».

Но я ничего не говорю. Она, веселая и довольная, продолжает болтать. А я чувствую себя ужасно виноватым, потому что понимаю, что ее радость висит на волоске, который я могу перерезать, навсегда лишив ее чудесной улыбки.

– Когда об этом узнают мои родители, их хватит удар от счастья. Но все-таки я скажу им после свадьбы. Знаешь, они немного старомодные; если бы они узнали, что я уже беременна… Я знаю отца: он бы сказал, что я потаскушка, могла бы подождать. Да ладно, шучу, мой папа меня обожает, очень любит.

Я наливаю себе еще немного рома и выпиваю его залпом, как будто это может мне помочь. И пока слушаю, как Джин все еще щебечет о том, кого из подруг выбрать в свидетельницы, как будет проходить церемония в церкви, каким будет наше свадебное путешествие, – в глубине комнаты, на кресле, я вижу тень. Это снова он, мой друг Полло, только на этот раз он мне не улыбается. Он расстроен; он видит, в каком трудном положении я оказался, и знает, о чем я думаю, но он так и не дождался ответа на свой вопрос, и продолжает его задавать:

«А любишь ли ты Джин?»

– Ее зовут Аличе.

– Очень приятно.

Красивая девушка с короткими светло-каштановыми волосами, худая, но не слишком, с решительной улыбкой. На ней темные джинсы и небесно-голубая блузка с белыми отворотами на рукавах и кармашке. Туфли темные, может быть, бренда «Тодс».

Она кажется мне чересчур идеальной, но сейчас я бы не стал доверять своим ощущениям, которые довольно сумбурны.

Джорджо Ренци мне улыбается, он доволен.

– Я рассказал ей, что произошло. Можешь идти, Аличе.

– Да, спасибо, я хотела сказать только одно. Для меня очень важна эта работа; мне нравится, как развивается «Футура», и мне нравится то, что вы уже создали. Я никогда бы не продалась за деньги, никогда не выдала бы другим вашего секрета. Если бы у меня появилось более выгодное предложение, я бы обсудила его с вами и попыталась договориться.

Сказав это, она уходит и закрывает за собой дверь моего кабинета.

Джорджо смотрит на меня.

– Ну как? Что скажешь? Тебе нравится?

– С какой точки зрения?

– С профессиональной.

– Я ее немного побаиваюсь.

– Побаиваешься того, кто говорит правду? Это не в твоем стиле.

– Ты прав, я пошутил. Мне кажется, на нее можно положиться. Она прямая, искренняя, открытая. Может, лесбиянка…

– Я тоже так подумал. И благодаря этому понял одну вещь.

– Какую?

– Что мы с тобой оба – жуткие сексисты.

– Это да.

– Если женщина сильная и толковая, она не вполне женщина.

– Точно.

– Но в ее случае нет. У нее двое детей и муж, с которым она ладит. Он отличный дизайнер; сам и придумывает, и моделирует, и рисует комиксы – словом, всего понемногу. Его артистический псевдоним – «Люмино», и должен сказать, что его стиль мне нравится. Вот, смотри, что он сделал.