Три месяца в бою. Дневник казачьего офицера - стр. 15
Вдруг… Что это? Отчаянное —
– Ги-ги-их! – и откуда-то из кустов вылетает десяток казаков и во весь мах лошади летит туда же, куда бежали и мы.
Им ближе, да и они на конях…
Слышен треск, и «птица» скрылась из глаз.
Выстрел… другой… Крики…
Задыхающиеся от бега, с открытыми трубкой опаленными дыханием ртами, мы подбегаем к группе деревьев. Выскакиваем на поляну…
На ней лежит грязно-желтая груда парусины и какая-то причудливо-искривленная решетка… Рули, тросы, весь фузиляж и кабинка – помяты и разбиты. На них следы сотен пуль…
Кучка казаков наклонилась над чем-то…
Расступаются… На траве лежит черно-красная куча чего-то. Лоскутья кожанки, шапка с респиратором. Искривленное лицо в свежей крови в новешенькие желтые гетры. Другая кучка полусидит около поломанной кабинки и шевелит одной рукой в кожаной рукавице с крагой до локтя.
– Ну, что тут такое? – обращаюсь я к высокому уряднику, начальнику разъезда.
– Да вот, Ваше-дие – ероплант, значит…
– Вижу, да не про то я… Что с ними? Разбились?
– Никак нет, – обиженно говорит урядник, – порубили! Ах, вы идиоты! Да ведь их нужно было живыми взять!
– Ну, на што их собак, ваш-бродь…
– Да ведь приказано, болван ты этакий! Разве ты сам-то не мог сообразить, что от них узнать можно было многое! – волнуюсь я.
– Не могу знать, – тупо, но решительно отвечает урядник. Бошы выстрелили, ну, а мы их порубили…
Нагибаемся над трупом и полутрупом. Пытаемся говорить с недорубленным летчиком, что все еще шевелит рукой.
– Kosaken… kosaken… – хрипит он, не открывая глаз. Затылок у него разбить, и левая рука почти отрублена у плеча. Приказываю поднять его и нести на перевязочный пункт. Но от первого же движения изо рта раненого выливается целый поток крови, черной и густой. Глаза мигают и закрываются.
Что-то бульхает у него внутри, он деловито опускается на бок и лежит неподвижно.
Готов. Приказываю обыскать. Забираю окровавленные связки карт, записок, книжек для донесений и писем из дому, наверное. Ставлю часовых у аппарата и, забрав всю свою команду, ворочаюсь в штаб.
Конец ознакомительного фрагмента.