Три двустишия - стр. 3
Мать любила поговорить о том, как должна себя вести девушка из почтенной семьи, какой она должна быть высокомерной и недоступной для мужчин, строгой в отношении легкомысленных развлечений типа дискотек, ужасной молодежной моды и всяких волосатых рокеров, и в то же время послушной воле родителей. Ведь только такую девушку захочет взять в жены, именно в жены, а не просто так проводить время, серьезный парень с блестящими перспективами.
Марьям ответила матери впервые в жизни.
– Я всегда поступала так, как вы мне приказывали: не ходила на вечеринки, дискотеки, не знакомилась на улицах, не поощряла сокурсников, ни с кем не встречалась. Потому что должна была думать только о блестящей карьере и о блестящей партии, которой ничего не должно было бы помешать. Это только падшие и гулящие весело проводят время в компаниях, а потом их ждет одиночество и помойка! И сколько их, таких «падших» оказалась на помойке?! «Падшие» разъезжают на переднем сиденье «Жигулей» и «Волг» со своими законными мужьями и детьми А одинока и никому не нужна именно я! А ты сама?! Ты сама поступаеешь совсем не так, как учишь меня!
Ею овладело нервное, близкое к истерике состояние. Подстегивало еще и странное молчание матери. Та сидела с непроницаемым лицом, гордо вытянув длинную шею, элегантно закинув ногу на ногу, по-девичьи стройные. «Леди Совершенство», как все ее называли. Марьям вдруг поняла, что кричит, но никак не могла остановиться.
– Мне уже двадцать пять лет! А совсем скоро будет тридцать! Я даже не успею заметить, как пройдет пара лет между защитой диссертации, походами в библиотеку и вымучиванием ученых статей! А потом я стану смешной старой девой, над которой все будут подшучивать и проявлять показную жалость! Вот тогда вы начнете искать для меня уже не самого лучшего жениха, а любого! Начнете завлекать кооперативной квартирой, машиной, богатым приданым. А послезавтра не побрезгуете даже неграмотным деревенщиной из района…
Вдруг мать резко повернула голову к Марьям, и посмотрела на нее каким-то растерянным, горьким взглядом.
– Что, уже сегодня? – женским чутьем Марьям безошибочно определила причину необычной неуверенности матери и уже усталым и глухим голосом продолжала:
– Что же касается приличий, то когда-то и о тебе говорили в деревне, что ты ведешь себя неприлично, когда сбежала в город учиться и жила в общежитии. Со второго курса ты встречалась с моим отцом, таким же голоштанником, и вам плевать было на то, что дедушки с бабушками думали по этому поводу. Ведь это любовь дала вам обоим силы добиться в жизни всего – квартиры, положения, карьеры… А ты стала утонченной леди, которой сегодня восхищаются все те, кто еще вчера осуждали тебя. Вы с отцом сделали из меня неудачницу и дуру! Дай мне шанс, мама! Позволь жить своим умом и поступать так, как я считаю нужным.
Наступило тяжелое молчание. Марьям всю трясало от нервной дрожи, она уже была в состоянии близкому к обмороку и вздрогнула от неожиданности, когда услышала:
– Когда ты едешь?
Еще в самолете ее охватило совершенно незнакомое чувство свободы. Все складывалось как нельзя лучше. Соседкой по номеру оказалась некрасивая, вертлявая Света из Вачи.
– Про наш город у Высоцкого песня есть, слышала?
– Нет.
– Тебе сколько лет? Замужем?