Три дочери Евы - стр. 47
– Кто эти люди, мама?
– Это старая фотография, – невозмутимо и равнодушно, слишком равнодушно, произнесла Пери.
– Почему ты носишь ее в бумажнике? Рядом с фотографиями своих детей? – не унималась Дениз. В глазах ее светилось любопытство и недоверие. – Ты не сказала, кто они.
Пери указала на девушку в ярко-красном платке, завязанном на манер тюрбана, с густо подведенными светло-карими глазами.
– Это Мона. Наполовину американка, наполовину египтянка. – (Дениз, не произнося ни слова, сосредоточенно разглядывала фотографию.) – А это Ширин, – продолжала Пери, указывая на девушку с пышными черными волосами, ярким макияжем и в кожаных сапожках на высоченных каблуках. – Ее семья из Ирана, но они столько раз переезжали с места на место, что она уже не знала, какую страну считать родной.
– Как ты с ними познакомилась?
Пери ответила не сразу:
– Это мои университетские подруги. Мы учились в одном колледже, жили в одном доме. Ходили на один семинар, правда, в разное время.
– И о чем семинар?
Пери слегка улыбнулась, взгляд ее на мгновение подернулся дымкой воспоминаний.
– Ну, как тебе сказать… в общем, о Боге.
– Вау! – протянула Дениз.
Так она обычно восклицала, когда предмет разговора ее совершенно не интересовал. Палец дочери указал на высокого мужчину в центре маленькой группы. Его светло-каштановые волосы выбивались из-под плоской шляпы непослушными завитками; четко очерченный подбородок немного выдавался вперед. Даже на фотографии было заметно, как сияют его глаза. Выражение лица было непроницаемым и в то же время слегка напряженным.
– А он кто?
Если в глазах Пери и мелькнуло смущение, то лишь на долю секунды.
– Наш профессор.
– Да ладно. А похож на строптивого студента.
– Он был… строптивым профессором.
– Разве такие бывают? – усмехнулась Дениз. – Как его звали?
– Мы звали его Азур.
– Ну и имечко. А где это вообще?
– В Англии… в Оксфорде.
– Где? Почему ты никогда не рассказывала, что училась в Оксфорде? – Последнее слово она выделила особо.
Пери замешкалась, не зная, что ответить. Она сама бы не могла объяснить, почему не делилась своим прошлым ни с кем, даже с детьми. Просто не выдалось ни подходящего времени, ни удобного случая.
– Я провела там не так много времени, – вздохнула она. – И не закончила обучение.
– Но как ты туда попала?
Дениз явно находилась под впечатлением от только что сделанного открытия. Но в голосе дочери Пери уловила нотки зависти. Хотя до вступительных экзаменов в университет оставалось еще несколько лет, Дениз уже начала их бояться. Образовательная система, нацеленная на то, чтобы разжечь в юных сердцах дух соревнования, неплохо подходила для дисциплинированных натур, таких как Пери, но для мятежников, подобных Дениз, оборачивалась настоящим бедствием.
– Можешь мне не верить, но в школе я училась отлично. Папа всегда хотел, чтобы я получила самое лучшее образование… в Европе. Он помог мне подать заявление, и меня приняли.
– Тебе помог дедушка? – недоверчиво спросила Дениз.
В ее сознании образ дряхлого старика, каким она запомнила деда, никак не уживался с образом всемогущего волшебника, способного чудесным образом изменить чью-либо жизнь.
– Да, – улыбнулась Пери. – Дедушка очень мной гордился.
– А бабушка? Она тобой не гордилась? – уточнила Дениз, интуитивно почуяв, что в прошлом не все было гладко.