Три дочери Евы - стр. 27
В саду за домом они также раскладывали только что состриженную овечью шерсть, потом ее мыли, сушили и набивали ею матрасы. Порой бывало, что клочок шерсти, подхваченный ветром, мягко опускался кому-нибудь на плечо, словно перо подстреленного голубя.
Когда Пери призналась отцу, что овечья шерсть напоминает ей об убитых птицах и что глаза мертвого барана смотрят на нее с немым укором, Менсур улыбнулся и ласково погладил ее по щеке.
– Ты чересчур чувствительна, джанимин иджи![5] Не относись к жизни слишком серьезно! – дал он дочери совет, которому никогда не следовал сам.
От остального мира сад отделял деревянный некрашеный забор, напоминающий щербатый рот, – так много досок в нем недоставало. Кроме игр с другими детьми, из всех дел, которыми можно было заниматься в саду, Пери больше всего любила коллективную чистку ковров. Она всегда с нетерпением ждала этого дня, который назначался раз в пару месяцев. Непременными условиями были хорошая погода – не слишком жарко и без дождя, – в достаточной степени грязные ковры и хорошее настроение.
В один из таких дней все ковры и половики вынесли в сад и разложили на траве, вплотную друг к другу. Сотканные вручную и фабричные, они лежали в ожидании, когда их почистят. Каждый представлял собой удивительное царство причудливых узоров и загадочных символов и превращался для счастливых детей улицы Немого Поэта, тут же затевавших на них шумную возню, в ковер-самолет, который уносил их в неведомые страны, с легкостью проносясь над морями и океанами.
В дальнем конце сада уже стоял на огне огромный котел с горячей водой. Из него черпали ведрами воду и поливали ковры, чтобы смягчить ворс. Потом ковер надо было намылить и долго тереть щеткой, после чего смыть мыло и повторить все сначала. Не все женщины принимали участие в чистке. Мать Пери, например, всегда оставалась в стороне, находя эту работу слишком грязной и скучной. Другие же, подвернув юбки и шаровары, отдавались этому занятию с величайшим усердием – глаза их горели от сознания важности происходящего, на щеках полыхал румянец, а из-под платков выбивались непослушные пряди волос.
Дети тем временем строили дворцы из глины, ловили мух с помощью спичечных коробков, смазанных вареньем, лакомились абрикосами (непременно разгрызая косточки) и дынями, плели венки из сосновых иголок и гонялись за рыжей кошкой, не то беременной, не то невероятно разжиревшей. Они успели исчерпать весь свой запас игр и развлечений, а грязных ковров еще оставалось предостаточно. Постепенно друзья Пери разошлись по домам, обещая вернуться позднее. А она осталась, ведь это был ее сад.
День был прекрасный – солнечный и теплый. Ветер играл в кронах деревьев, и казалось, в вышине шумит море. Женщины болтали, смеялись и пели. Некоторые отпускали скабрезные шутки, смысла которых Пери не понимала, но по хмурой складке меж материнских бровей догадывалась, что речь идет о чем-то непристойном.
После полудня женщины решили сделать перерыв и перекусить. Они достали еду, принесенную из дома: фаршированные капустные листья, бёрек с фетой, маринованные огурцы, салат с булгуром, жаренные на гриле фрикадельки, яблочные пироги. Все это выложили на огромный круглый поднос, рядом с плоскими лепешками и стаканами айрана, белого и пенистого, точно облако, на котором обитает добрый и щедрый бог.