Три дня Коленьки Данцевича - стр. 15
–Что же это такое? Вчера и позавчера хлеб не привозили, – послышались стенания со стороны сидящей на ящиках в тени дерева группы стариков. Далее послышалось, что хлеба на семью дают мало, всего лишь по две – три буханки.
–Да оно и понятно, почему с хлебом так. Ведь прошлый год в стране был неурожайный, а как в этом году будет, один Бог знает,– говорили старики.
–А белый хлеб дают только по справкам от врача лишь больным. Что хлеб с каждым разом все хуже и хуже, – слетало с их уст.
– Со сладковатым привкусом, словно не пропеченный, клейкий,– звучало недовольное из уст старушек.
–Это потому, что в ржаную муку кукурузную начали добавлять, – озвучила давно бытовавшее мнение бабка Ульяна.
Бабушка Ульяна была доброй старушкой и Коленьке она нравилась. С её сыном, дядей Иваном, отец Коленьки с детства был закадычными дружками. Часто по вечерам, обычно зимним, Отец ходил к своему другу и брал с собой Коленьку. Бабушка Ульяна, всегда хорошо встречала Коленьку, о чем-нибудь гладя по головке спрашивала, и всегда давала гостинчик: или очищала морковку, или сваренное в крутую яичко, либо политую алеем и посыпанную солью горбушку хлеба. А однажды дала даже настоящую конфету, беленькую, завернутую в красивую бумажку карамельку с медиком внутри.
Дальше заслюнявив свою самокрутку, заговорил дед Федор. По его выходило, что в этом виноват какой-то «лысый и пузатый дурак». Какой «дурак» додумался сыпать в ржаную муку кукурузную и зачем он так делал, Коленьке было непонятно.
– А по-моему, там всё наоборот, в кукурузной муке немножко ржаной, – глядя на бабку Ульяну с правотой на лице смело заключил дед Федор.
Дед Федор был для Коленьки большим авторитетом, потому, что был на войне, и там как он всегда говорил, потерял свою ногу. Жил дед со своей старухой недалеко, рядом, в конце улицы и был для Коленьки почти соседом. Дети его уже все давно стали взрослыми и, как говорил дед, убежали из колхоза в город. Коленька слышал много рассказов о войне. В войну дед был пулеметчиком и как он говорил, хорошим пулеметчиком, лучшим в роте. Коленьке помнились рассказы деда о войне.
–Косил я этих фрицев из своего «Дегтярева», как траву косой. Много я их на тот свет с нашей земли отправил, – рассказывал дед.
–Они пойдут в атаку, а я жду, когда командир роты команду даст. Ротный меня любил, в бою всегда при себе держал, потому, что я стрелял метко, – продолжал он.
–Подпустим фашистов поближе, команду ротный даст, я поставлю на прицеле сколько надо расстояния, и давай их косить, они как снопы с ног валятся, а пули свистят вокруг, по пулемету стучат, головы поднять невозможно! – вспоминал дед.
–Постреляем, постреляем с одного места и быстрее менять позицию. Но однажды, то ли замешкались, то ли увлеклись. Общим не повезло нам. Накрыли немцы нас снарядом. Дойдя до этого места дед глубоко вздыхал и на минуту останавливал свой рассказ. Молча курил. Лицо его при этом становилось задумчивым и хмурым.
–Очнулся в госпитале. Сначала не понял где я. Тишина, все в белом ходят, тепло, сухо, после фронта думал, в раю оказался. Весь в бинтах, чувствую – ноги нет. Тут скоро и узнал, что из всей нашей роты нас трое осталось. И ротный, и мой помощник по пулемету погибли, а мне ногу оторвало и сильно контузило, – рассказывая о своем последним бое, говорил в конце дед Федор.