Три "Д" для миллиардера. Свадебный салон - стр. 20

Сыновья меня внимательно слушают, понурив головы, со всем соглашаются, а потом идут к Стефе обниматься. И затем все повторяется

Я пыталась поговорить с мамой Вани, но там бесполезно.

— Мы воспитываем Ванечку по японской системе «икудзи», до пяти лет ему позволено все! — как отрезала мне выхоленная мадам Исаева. — Это вам следует приструнить своих избалованных детей, госпожа Савицкая!

Дорогу загораживает глянцевый черный корпус автомобиля. Хочу обогнуть его с капота, но автомобиль двигается вперед. Поднимаю голову и прямо перед собой вижу нахмурившегося Тагаева. Он сидит за рулем огромного как танк внедорожника, стекло дверцы опущено, мы смотрим в упор друг на друга.

— Я слышал ваш разговор. Садитесь, Анастасия, — командует Артур, — я отвезу вас в сад.

— Спасибо, вам незачем беспокоиться, — хочу обойти с другой стороны, но внедорожник отъезжает назад и снова перегораживает мне путь.

— Я увидел из окна, что ваша машина заглохла. Садитесь, — нетерпеливо повторяет он.

— Артур Асланович, — устало возражаю, но тут дверь распахивается, Тагаев спрыгивает с водительского кресла и цепко впивается пальцами мне в локоть.

— Быстро в машину, — он обводит меня вдоль корпуса, открывает дверь и чуть ли не заталкивает внутрь. И добавляет непререкаемым тоном: — Ваш сын разбил губу, а вы тут церемонии разводите.

Я возмущенно вскидываю голову, но автомобиль уже трогается с места.

— Вас не учили, что подслушивать нехорошо?

— Не поверите, учили, — невозмутимо отвечает он, держа руль одной рукой, при этом умудряясь лавировать между машинами с филигранной точностью.

Завистливо закусываю губу и едва сдерживаюсь, чтобы не шмыгнуть носом. Мне бы так научиться! А Тагаев тем временем продолжает на удивление без всякого ехидства.

— У вас высокая слышимость динамика. Я не нарочно, простите. Но ваши дети… — он умолкает, а потом договаривает странным тоном: — Они мне понравились.

— Там неизвестно, кто кому разбил губу, — отвечаю осторожно, оглушенная этим признанием. — Скорее всего, Давид Ивану.

— Кто есть Иван?

— Наш главный антагонист, — вздыхаю и вижу в стекло внутреннего обзора как Артур приподнимает бровь. Спешу пояснить: — Он все время задирает Давида. Когда мальчики вдвоем, он их не трогает, а самого Давида дразнит.

— Когда я был маленький, постоянно дрался в садике. Я был меньше всех ростом, и мне вечно доставалось, — вдруг говорит Артур, и мне становится нехорошо. Жаль, не додумалась прихватить с собой распечатки, даже нечем обмахнуться. — А почему вы не поговорите с родителями?

— Там бесполезно, — махаю рукой, — его воспитывают по японской системе, это когда детям до пяти лет можно все.

Артур скептически косится на меня и хмыкает. Я невесело хмыкаю в ответ.

— А есть какая-то причина, чтобы задевать Давида? — задает Артур вопрос, которого я больше всего боялась.

— Да, — отвечаю обреченно, — это касается их отца. Отца моих детей, — поясняю, натолкнувшись на немигающий взгляд в зеркале. — Дело в том, что я честно рассказала детям, что мы с их отцом разошлись еще до их рождения.

Я очень стараюсь, чтобы это не звучало жалостливо или грустно, меньше всего мне хочется, чтобы Тагаев мне сочувствовал. Но, наверное, у меня получилось плохо. Или вовсе не получилось.

— Он от них отказался? Добровольно? — допытывается Тагаев, и я в десятый раз жалею, что он услышал мой разговор с воспитательницей.