Три цветка и две ели. Второй том - стр. 45
Во-вторых, факелы и лучины. Березовые лучины не давали чада и небогатые меридейцы предпочитали именно их прочим домашним светильникам. Факелы же нещадно чадили, зато не затухали под мелким дождем и ветром; их использовали чаще всего для освещения крепостей, переходов, галерей, – словом, в хорошо проветриваемых пространствах, вдали от мебели, ковров, портьер. Если отряд аристократа появлялся с факелами в деревне – значит, жди беды: расправ, казней, задержаний. Так факел стал атрибутом воинов, рыцарей, владетельных особ. Еще с факелами меридианцы ходили по улицам в празднества, однако, во избежание пожаров, законы городов запрещали брать кому ни попадя факел в руки – для этого на маскарады нанимали «лампадофоров», то есть факелоносцев, которым надевали закрывавшие рот маски-воротники с замком – дабы те не пили.
И третий вид светильников – это свечи: сальные или из воска. Восковые свечи ценились, они являлись символом зажиточного дома и торжеств, даже огарки и те собирали, дабы сделать новые свечи. Умельцы изготовляли расписные свечи, свечи-часы или свечи-будильники с шариками. Кстати, масляные лампы тоже помогали следить за временем; такие «огненные часы» более всего любили ремесленники: когда огонь потухал – пора домой. Люстра со свечами в виде круга или колеса называлась «хорос». Роскошные, многоярусные хоросы, с позолотой и горным хрусталем, назвались «поликандило», если украшали храм, или «поликанделон», если украшали дворец аристократа.
Зимой жилища еще освещали каминами, иногда жаровнями, какими тоже обогревали дом. Когда в спальне имелся камин, то его разжигали до сна, а спали, оставляя горячие угли. Когда не было камина, для обогрева комнат использовали металлические корзины или горшки для углей. На крайний случай под тюфяк подкладывали горячие кирпичи, камни, грелки…
________________
О времени горожан Брослоса одновременно уведомляли пять разных храмов города – и к столь многоголосному звону еще нужно было привыкнуть, чтобы не перепутать часы и триады часа. Просыпались в Брослосе рано – «утренний колокол» звенел не на рассвете, не в четыре часа, как в Элладанне, а в три, в начале утреннего часа Кротости. Зато последний бой колоколов слышался здесь на час раньше, чем в Орензе, сообщая, что наступило шесть часов, что на дворе ночь и пора спать. Зимой в это время ночной мрак стоял уж часа два, поэтому женатые брослосцы отходили ко сну даже раньше – чтобы в час Целомудрия не грешить и не приближать Конец Света.
Утром, в три часа и триаду часа, Брослос начинал оживать – открывались лавки, горожане, покидая дома, сонно брели по темным улицам. Светлело зимой тоже поздно – в пятом часу утра. К рассвету город уж минимум час-полтора как бодрствовал: на улицах покрикивали, хлопали дверьми, раздавался собачий лай, на рынках вовсю торговали, в порту суетились носильщики.
Малый Лабиринт прозвали «руками Брослоса», так как здесь селились рукодельники – изготовители всевозможных мелочей: столяры, слесари, косторезы, ленточники, вязальщики, платочники… Многие из здешних обитателей числились в службах Лодольца и снабжали всем необходимым королевский замок – от сена для конюшен до роскошных ковров для парадных покоев; временную прислугу также нанимали в замок именно из этих двух округов, из хорошо зарекомендовавших себя семей. «Белая башенка» стояла в Третьем тупике Столярного проезда; соседи Магнуса и Марлены мастерили игрушки и безделицы, расписные шкатулки и лари, утварь для дома и кухни, резные ставни и могильные стелы, – словом, всё что угодно из дерева. Их жены и дочери занимались тем, что пряли, раскрашивали поделки, шили одежду для кукол. Причем девочке-аристократке дозволялось играть только с куклой-аристократкой, девочке-горожанке с куклой-горожанкой, девочке-сильванке с куклой-сильванкой. Зато свободно продавались статуэтки принцесс и принцев, одетые, словно ярмарочные лицедеи, в мантии без гербов, в платья без золота и меха, в тиары, вместо короны. И такие статуэтки, с алебастровыми лицами и ручками, для детских игр не предназначались: ими просто любовались. Механические куколки играли на органах, танцевали, кланялись, как и должно актерам. Порой подобная потеха не надоедала семейству годами – а все оттого, что жизнь, даже в столицах, у горожан протекала в душевной скуке. Появление нового романа, конечно, одобренного Экклесией, становилось значимым событием во всей Меридее.