Три цветка и две ели. Первый том - стр. 40

В храме и за свадебным столом двенадцатилетняя Хильде Хамтвир из-за богатого платья, обуви на высокой платформе и помпезного головного убора казалась вполне взрослой. Но стоило Рагнеру ее увидеть в сорочке, как ему захотелось подарить ей куклу. И еще она плакала, ведь тоже до ужаса боялась мужа, Лодэтского Дьявола. Рагнер пожалел ее, поцеловал в лоб и больше не переступал порога ее опочивальни. На третий день грандиозного свадебного пиршества, он объявил гостям, что они могут продолжать веселиться сколько влезет, а он уходит на войну и уходит прямо сейчас. Старик Хильдебрант Хамтвир так тогда разъярился на нового внука, что едва не напал на него с тростью.

Прошла триада часа, прежде чем Хильде появилась, – появилась в высоком колпаке, многослойной вуали, тяжелом от жемчугов и каменьев платье. Роста она была крайне невысокого, около внушительного ткацкого станка казалась еще хрупче и меньше; лицом осталась кротка и невзрачна. По бронтаянской моде ей полностью выщипали брови, выбрили затылок, виски и волосы почти что до макушки, отчего лоб выглядел непомерно высоким. Темно-карие, с округлыми веками без ресниц, глаза-угольки достались ей от деда, надменная верхняя губа – от бабки, Валоры Хамтвир, бронтаянской герцогини.

– Приветствую, Хильде, – поднялся Рагнер и поцеловал ее руку. – Я пришел поговорить.

Когда они сели на скамью, он продолжил:

– Скажу прямо. Напиши деду, чтобы он сюда явился. Принц Баро обещал привезти к Сатурналию наш развод – мне надо…

Хильде резко встала и в волнении прошла к окну.

– …обсудить с ним это. Хильде, я тебя не обижу: получишь графство Хаэрдмах в приданое и золото. Такая невеста, как ты, долго в девицах не засидится. Хииильде… – понимая, что она плачет, и скривив лицо, позвал Рагнер супругу. – Всего каких-то жалких шесть минут позора в храме – и после ты сможешь выйти замуж по любви, сможешь с родовым именем Хаэрда сама выбрать себе супруга и не слушаться ни брата, ни деда.

Хильде молчала, смотрела в окно на море. По ее щекам текли слезы, какие она не утирала. Рагнер снова вздохнул, сам устало потер руками лицо и поднялся на ноги.

– Ладно… Я всё сказал. Напиши деду.

– Я убью себя, – услышал Рагнер, открывая дверь в Алую гостиную.

Совесть его кольнула, но тем не менее он равнодушным голосом проговорил:

– Меня это вполне устраивает: к позору мне не привыкать. Лишь сбережешь мне время.

________________

Рагнер нашел Маргариту одетой в восхитительное фиалково-синее платье с широкой черной каймой на подоле. Чтобы скрыть животик, она приподняла юбку, закрепив ее сбоку булавками, – слева получился каскад пышных складок, а талия обрисовалась еще острее. Красавица, встав у зеркала, умещала на голове свой лучший эскоффион – громоздкий и неудобный, зато роскошный и модный.

«Моя ты оса, – усмехнулся про себя Рагнер, глядя на ее тонкий стан, – Хильде при виде тебя помрет от зависти, а бабуля – с досады, понимая, что против силы твоей красы она бессильна. И я тебе помогу. Пожужжим вместе да пожалим им глаза как следует».

Сатир

Несмотря на обширность земель, блеск столиц, богатства вод и лесов, к концу одиннадцатого века Лодэния являлась крайне бедным королевством. Здесь добывали руду, но металлургия пришла в упадок; камня было с избытком, да для возведения модных, светлых и легких, построек приходилось нанимать иноземных зодчих; кораблестроение, былая гордость мореходов-лодэтчан, погибало, верфи хирели. Войны, особенно Тридцатилетняя война, когда брат пошел против брата, ввергли Лодэнию в отставание в культуре, науках и искусствах от других королевств Меридеи, – и это отставание только росло. А аристократы, нуждавшиеся в роскоши, забирали последнее у своих землеробов, – из-за этого здешние сильване стали умелыми охотниками и рыбаками, ведь только «лесной разбой» спасал многих от голода.