Три часа без войны - стр. 19
– Так-так, – произнес его соперник и ненадолго задумался.
Дед слушал диалог молодых заключенных с любопытством, думал, как бы вставить свое слово.
– А вот я… – сказал Никитич, но договорить ему не дали.
Вдруг Лёха подорвался со шконки, прошелся к окну, будто хотел оттуда выпрыгнуть. Но куда там: темно-угольное железо решеток надежно закрывало единственный путь на волю. Все это действие заняло не больше трех секунд. Он изменил свой курс, вернулся к собеседникам и громко повторил вопрос.
– Так, может, ты, сука, еще за украинскую власть? – навис Лёха над оппонентом.
Ответить тот не успел, дед опять попытался перехватить инициативу в свои руки, но хватка уже не та, поэтому он успел вклиниться в беседу лишь на мгновение:
– Когда я был таким молодым, как вы…
– Тебя это, слышь, волнует? – Илья встал и оборвал старческий спич.
Два мужика оказались друг напротив друга, и казалось, что расстояние между ними сузилось до минимума и теперь можно услышать дыхание соперника. Оба коренастые, небольшого роста. Лёха чуть повыше, поэтому, возможно, преимущество было на его стороне. Он уже сжал кулаки и готов был к драке.
– Э, петухи! Хорош вам, – проговорил Никитич.
Последняя фраза о представителе птичьего мира в заведении не столь отдаленном пришлась не совсем кстати. Лёха повернулся к старику:
– Дед, помолчи! Че ты лезешь со своими тупыми словечками? – перевел часть гнева на пожилого сокамерника.
– Пусть гундит, тебе-то что? – защитил деда Кизименко.
Дело принимало скверный оборот, напряжение между ними усиливалось.
– Меня только одно интересует: какова хрена ты уехал из России? – повторил вопрос Лёха.
В ответ Илья играл желваками. Подбирал слова. Драться сейчас ему не хотелось, да и не видел смысла. Противник все так же агрессивно смотрел на него, будто пытался докопаться до глубин, таящихся в его душе.
– Ладно, не твое это дело, – решил Илья и отступил, сел на нары.
– Как не мое? Сейчас тут все мое. Ты, сука, что-то скрываешь, – не унимался Лёха.
– Ребята, хватит вам ерепениться, – успел наконец-то вставить четыре слова дедуля.
– Я сказал, что то, что происходило со мной, это моя жизнь. Мне ею распоряжаться, – отбивался Илья.
– Твоя будет, как выйдешь отсюда, – продолжал оппонент.
Он стоял над питерцем и, казалось, был в мгновении от того, чтобы наотмашь ударить его по лицу. Еще полминуты Лёха возвышался над Кизименко, который упорно смотрел вперед, так и не объяснив, почему покинул Россию.
– Ну ладно, я еще до тебя доберусь, – прорычал донбассовец.
Он сделал резкий шаг назад, обернулся вокруг себя и даже выкинул руку в пустоту. Напряжение немного ослабло, противники пока не решились мериться силами.
Лёха отступил, сделал еще два шага в сторону окна, попытался рассмотреть небо. А оно, натертое до синевы, в рваных пуховых облаках, нависло над маленькими людишками, искавшими выход для своей ярости и злости. Пётр Никитич, увидев, что драка не состоялась, облегченно вздохнул. Меньше всего он хотел сейчас, чтобы два обозленных мужика избивали друг друга, ведь сам недавно побывал в подобной передряге.
– Ну, вот и хорошо, ребята, морду набить вы еще успеете, чай, никуда теперь не торопитесь, – проговорил дед.
Его слова всосал вакуум тишины, не оставив и следа от звуковых волн. На пару минут молчание растеклось по камере. А потом Лёха хмыкал, разгоряченный незавершенным конфликтом.