Три Ангела для миллиардера. Свадебный кортеж - стр. 2

Меня прошибает как ударом молнии.

Какие спонсоры? Какой к черту благотворительный фонд? Откуда он взялся?

Почему меня не предупредили? Я бы костьми легла, а не допустила участия сыновей в этих гонках.

Тем временем от гостевой трибуны идет мужчина в сопровождении двух телохранителей. Протискиваюсь ближе и хватаюсь за бортик, стискиваю металл до рези в ладонях.

Знакомый силуэт, знакомая походка. За восемь лет Громов изменился, возмужал. Черты лица стали резче, легкая небритость превратилась в темную жесткую щетину. Я даже представляю, какая она наощупь...

И так широкие когда-то плечи стали еще шире, костюмная ткань плотно облегает хорошо развитые мускулы. Его жесты тоже до боли знакомы и так когда-то любимы...

Громов улыбается и машет подбежавшим репортерам. Щелкают вспышки фотокамер, а мои глаза заволакивает пеленой.

Та же изогнутая верхняя губа, те же приподнятые вверх кончики, отчего улыбка у Громова получается широкой и открытой. И глаза те же синие...

Ну какой же это Мартин, Господи...

Он подходит к пьедесталу, в руках золотой кубок и три медали на золотых лентах. Мои мальчики стоят втроем на возвышении с номером один и во все глаза смотрят на подошедшего к ним мужчину. Во все три пары глаз, синих, как штормовое море...

Ноги отказываются держать, к горлу подкатывается комок. Мои дети так похожи на своего отца, как будто их с него срисовали. Я всегда это знала, но сейчас это особенно хорошо видно, когда их отец стоит так близко, совсем рядом.

Потому что он не Мартин. Он Марк, которого объявили погибшим, но которого я лично своими руками вытащила из разбитого спорткара восемь лет назад.

Марк Громов, отец моих детей.

***

Громов застывает с кубком в руках и напряженно всматривается в своих сыновей.

— Вы чьи? — спрашивает он надтреснутым голосом. Оборачивается к тренеру. — Откуда взялись эти дети?

Тот ошалело моргает, поскольку по его мнению все очевидно. Оттуда же, откуда и все.

— Из поселка, — насупившись, отвечает вместо тренера Мирон, — мы на гонки приехали.

— С кем приехали? — уточняет Громов. — Где ваши родители?

— Мы приехали с мамой, — отвечает Макар, открыто давая понять, как ему не нравится этот допрос.

— И где же ваша мама?

Мальчики переглядываются и непонимающе смотрят на Громова. Матвей ищет меня глазами и сразу же находит.

— Вот она! — радостно восклицает мой младший сын.

Громов разворачивается и вперяется в меня сверлящим взглядом.

— Вы мама этих детей? — спрашивает он, грозно наступая, и я синхронно пячусь назад.

— Д-да, — пытаюсь сохранить остатки самообладания и гордо вскидываю голову.

— А где их отец?

— З-зачем он вам?

— Я хочу знать, почему ваши дети так похожи на моего брата? — продолжает надвигаться Громов, и я оказываюсь вдавлена коленями в низенький бортик.

«Потому что это ты. Потому что ты не Мартин, ты Марк. Отец моих детей»

Но вслух я говорю совершенно другое.

— Вы ошиблись, господин Громов. Мои дети никак не могут быть похожи на вашего брата.

Марк грозно нависает всем своим мощным торсом, переплетает руки на груди и сверлит меня испепеляющим взглядом. А я смотрю мимо него, где три его маленькие копии точно так же переплетают руки и впиваются в меня жадными взглядами.

Перевожу взгляд на Марка и вздрагиваю. Черт возьми, к этому меня никто не готовил. К тому, что мои дети могут смотреть так требовательно и выжидательно, я уже привыкла. Но я абсолютно не готова к точно такому же взгляду их взрослой копии. Пугающе идентичному.