Тревожных симптомов нет (сборник) - стр. 31

– Автоматика, тут особенно не погоняешь, времена не те.

– Не те, – согласился капитан. – Вот спросите у этих козерогов, чего их понесло в училище, и они вам непременно наплетут про романтику космоса, а какая теперь романтика? Вот раньше…

– В наше время, – кивнул старший помощник.

Капитан хлопнул рукой по столу:

– Да я не о том! Вот, скажем, мой прадед, он был капитаном парохода.

– Чего?

– Парохода. Плавал по морям.

– Зачем? – Лицо помощника выражало полное недоумение.

– Ну, перевозили разные грузы.

– Странно. Кому могло прийти в голову таскать грузы морем, среди всех этих нефтяных вышек?

Капитан пожал плечами:

– Вероятно, их тогда было меньше.

– Все равно анахронизм.

– Романтика, – задумчиво сказал капитан. – Тогда люди были другие. Вот послушайте.

Он открыл папку.

«Названный Сергей Малков, списанный мною, капитаном парохода „Жулан“, в Кардиффский морской госпиталь, направляется в пределы Российской империи, удовлетворенный денежным довольствием по день прибытия, что подтверждается подлинной подписью моей руки и приложением Большой Гербовой Печати Российского Генерального Консульства в городе Лондоне».

– Н-да, – сказал помощник.

– Это мой прадед, капитан парохода «Жулан», – самодовольно сказал Чигин. – Папка и хронометр – наши семейные реликвии.

– Плавал по морю! – хмыкнул помощник. – Что ни говорите, анахронизм!

Капитан нахмурился:

– Ничего вы не смыслите, чиф. Это вам не космолетом командовать. Тут кое-что еще требовалось. Отвага, мастерство. А парусный флот? Какие люди там были?! «Травить правый бом-брам-брас!» Как это вам нравится?!

– А что это значит?

– Ну, команда такая, – неуверенно сказал капитан.

– Не понимаю я этого, – развел руками помощник, – не понимаю, и все тут! Что за бом-брам?

– Я теперь тоже многого не понимаю. Раньше вот так все знал, – выставил капитан растопыренную пятерню, – а теперь, извините, не понимаю. В позапрошлом году направили на двухмесячные курсы изучать эти новые звездолеты. Лекции читал такой, лопоухий. Прослушал я первую и спрашиваю: «А почему он у вас все-таки летит?» – «Вот же, – говорит, – формула». А я и говорю: «На формулах, молодой человек, летать не привык. На всем, – говорю, – летал: и на ионолетах, и на аннигиляционных, а вот на формулах не приходилось».

– Так он не летит, – ухмыльнулся помощник, – это пространство свертывается.

Красная шея капитана приобрела малиновый оттенок – признак, предвещавший начало шторма.

– Глупости! – сказал он, вставая с кресла. – Пространство – это миф, пустота, и сложить его невозможно. Это все равно что сожрать дырку от бублика, а бублик оставить. Нет уж, вы мне подавайте такой корабль, чтобы и старт и посадки – все было, а от формул увольте, благодарю покорно!

– Разрешите идти? – благоразумно спросил помощник.

– Идите, а я отдохну немного.

Капитан сполоснул под краном оба чайника, убрал коробочки с чаем и, взглянув на хронометр, откинул полог койки.

Баркентина под всеми парусами шла бакштаг, ловко лавируя среди нефтяных вышек.

Соленые брызги обдавали загорелое лицо капитана Чигина, наблюдавшего в подзорную трубу приближающийся берег.

Ветер крепчал.

– Убрать фок-марсель и грот-стаксель! – скомандовал капитан.

– Есть убрать фок-марсель и грот-стаксель! – Проворные курсанты рассыпались по реям.

– Прямо к носу – коралловый риф! – крикнул впередсмотрящий.