Третья террористическая - стр. 15

– Или ты такой тупой, что не понимаешь?.. Мы же убьем ее, и все! Тебе денег жалко, да?..

Кавказец подошел к девочке и взял ее за волосы.

– Смотри, какая хорошая девочка. Неужели ты ее не жалеешь?..

Он сжал девочку крепче и, поставив ей на колени ногу, с силой придавил к сиденью, а коленкой к спинке стула.

– Не жалеешь, да?.. А я должен жалеть, да?

Девочка была ни жива ни мертва.

А отец был уже почти мертв. Он затрясся и стал шарить рукой пульт, чтобы выключить телевизор. Как будто это могло что‑то изменить. Как будто запись на пленке от этого стала бы другой.

Кавказец выдернул из‑за пояса кинжал и стал размахивать им перед лицом девочки, заводя себя и что‑то выкрикивая. Что – отец уже не понимал. Он смотрел в лицо, в глаза дочери, полные ужаса! Животного ужаса! Он знал, он слышал, что они запросто могут отрезать голову кому угодно – хоть живому барану, хоть живому ребенку. Он только не думал, что это может коснуться его!

Кавказец перехватил нож в левую руку, поймал, с силой оттянул девочке ухо и провел по нему заточенным остро, как бритва, ножом. Девочка дернулась, завизжала, забилась под притиснувшим ее к спинке стула коленом. По ее правой щеке и по плечу брызнула кровь.

– Понял, да? – со злобой сказал кавказец, что‑то держа в окровавленных пальцах. – Мы не шутим, да! Если ты не достанешь денег, то свою дочь не увидишь!..

Кассета промоталась до конца. И лишь тогда трясущимися руками он развернул маленький, который был в одной посылке с кассетой, сверток. Там, в запекшемся от крови платке, лежал какой‑то серого цвета обрубок.

Лежало пол‑уха…

Когда жена вернулась домой, ее муж сидел перед включенным телевизором, который ничего не показывал. Который показывал одну сплошную, непроницаемую черноту…

Времена нынче стали не те!.. Это когда было, чтобы к прокурору на дом, да еще без приглашения, являлись просители?! Никогда не было! Раньше такое никому бы в голову не пришло – даже близкому приятелю, даже соседу по даче! Раньше от прокуроров предпочитали держаться подальше, ничего у них не прося и ничего не предлагая. Потому что знали – безнадежно просить, а тем более предлагать.

А теперь…

Теперь все по‑другому. Теперь чья‑то «крыша», состоящая из бывших фээсбэшников, вышла на другую «крышу», где подвязались недавние эмвэдэшники, и попросила провентилировать один вопрос. Не за просто так, конечно. Эмвэдешная «крыша» прикинула, кто из действующих работников находится «в теме», и стала искать к нему подходы через общих знакомых. Знакомые нашлись и, из уважения к американским президентам, согласились посодействовать, напросившись к нужному человеку в гости, куда прихватили с собой своих новых «приятелей». Приятели принесли двухсотдолларовые коньяки и пятисотдолларовую закуску. Но это был даже не аванс, а лишь повод для знакомства.

– Нехорошо получается, – после третьей рюмки пожурили гости своего нового, из прокуратуры, приятеля. – Зачем же мешать друг другу? У вас свой бизнес – у нас свой…

Во времена застоя, не говоря уж о годах строительства коммунизма, приглашенный за стол прокурор, выслушав подобные претензии, вытащил бы табельный ствол и положил гостей мордой в пол, вызвав из ближайшего отделения милиции дежурный наряд. Этот – вытащил из банки краба.

– Вы о чем? – спросил он.