Третья планета от солнца - стр. 38
С укатанной дороги свернули в чисто поле, за которым виднелся тёмный лес, куда вскоре и втянулся обоз, тут же застряв в глубокой, засыпанной снегом балке.
Князя привёл в восторг растерявшийся, как давеча меченоша, заяц-беляк, спервоначала суматошно запрыгавший из стороны в сторону и неожиданно вставший как вкопанный, с вызовом разглядывая князя: чего, мол, в мой лес припёрся.
– Лук и охотничью стрелу, – негромко произнёс Святослав, и Бажен тут же исполнил его приказ, затем, спрыгнув с коня, принёс князю использованную стрелу и убиенного зайца.
– Княже, а вон изюбра следы, – тыча плетью в снег, засипел от проснувшегося охотничьего азарта Богучар.
– Надо поохотиться денёк-другой, – воодушевился князь. – А за это время Лют с обозным кавардаком разберётся, – оправдал охотничью страсть, ни к месту вспомнив матушку: «Сейчас бы высказалась, что делу время, а потехе – час. И каким был в детстве обормотом, таким и в зрелых летах остался», – улыбнулся в усы Святослав.
Четыре дня лес сотрясал гул охотничьих рогов, азартный рёв охотников и предсмертный рык и визг кабанов, лосей и зубров.
Взяли на рогатины двух медведей. Одного самолично завалил Святослав: «Неплохое времяпровождение – охота, но надо оброк собирать», – велел трогаться в путь.
Долго не встречали никакого жилья. Проводником князь поставил богатыря Медведя.
– Братка, – гудел Богучар, с высоты коня обратившись к недовольно морщившемуся Дакше, развалившемуся в санях и часто трущему ладонью сизый нос. – Простыл что ли? Не должон в меховой шубе. Может, от плети Люта рассопливился? Опять же через шубу не больно, а только блох погонял, – трубно заржал, напугав присевшего на задние ноги и всхрапнувшего жеребца. – Ждан, куда правишь, сейчас в овраг тятьку низвергнешь, – подтырнул племяша. – Двадцать лет, а пузень отъел как у батьки сорокалетнего, даже через шубу выпячивается, и щёки хомячьи нагрыз, – трунил над молодым парнем. – С Доброслава пример бери. Крепок, силён, и к тому же – княжий щитоносец.
– Зато гол – как сокол, – недовольно буркнул Ждан. – Мотри, сам в овраг не грохнись, чего к сыну привязался? Привыкли мечами да плётками размахивать. Ну, ничё-ё. Приедете когда-нибудь в Новый город… Быстро носы посворачиваем.
– Опять, братец, грубишь. Язык у тебя, словно у бабы – чисто помело. За дело, видать, плетью воевода попотчевал. А мы с Доброславом нацелились из похода на хузар товару привезти: поволоки ромейские, пряности разные… Слыхал, в Новом городе оне мигом расходятся… Ну-у, ежели тебе не надо…
– Стой, стой, братка Богучар, не горячись, как калач из печи. Ишь, пламень какой. Шелка и пряности вези, серебра за них щедро дам, не обижу, – аж затрясся от будущего прибытка Дакша.
– О-о! Сам-то как вскипел, когда о наживе пронюхал, – усмехнулся Богучар. – Ждана в Киев пришлёшь, пусть лавку откроет и торгует, – неожиданно осчастливил племяша дядька.
– Не знаю, тятька отпустит? – надеясь на поддержку богатырского родственника, робко глянул на отца Ждан.
– Будешь ныне в торге удачлив, отпущу, – пообещал отец.
– Расторгуюсь с прибытком. Посуду крашеную новгородскую для селян взял. Железные изделия разные нашенских ковалей: топоры там, ножи, а для жёнок ихних с доцами – украшения и обереги всякие.
– Молодец. А я, братка, два воза соли везу, а для вотчинной знати – вина ромейские, одёжу богатую, изделия из серебра и злата.