Третья корона императора. Наполеон на острове Святой Елены - стр. 9
Погода испортилась. В начале декабря погода испортилась. Лас-Каз отмечал в дневнике: «Часто идёт дождь, воздух насыщен сыростью, и с каждым днём становится всё холоднее. Император больше не может выходить гулять вечером; он постоянно простужается и плохо спит ночью. Он вынужден был прекратить приём пищи в палатке. Теперь еду ему сервируют в его комнате. Наша беседа продолжается после того, как со стола убирается обеденная посуда. Сегодня император с пристрастием расспрашивал генерала Гурго об основных элементах и базовых приёмах артиллерийской стрельбы. Затем беседа плавно перешла к обсуждению проблемы ведения войны в целом и деятельности великих полководцев».
Вот некоторые из высказываний Наполеона по этой теме, записанные Лас-Казом 4–5 декабря:
«Судьба сражения зависит от одной минуты, от одной блестящей мысли: враждующие армии продвигаются вперёд навстречу друг другу с разнообразными планами сражения, они атакуют друг друга и какое-то время сражаются; потом наступает критическая минута, вспышка блестящей мысли решает дело, и сражение завершают находившиеся в резерве самые незначительные силы».
«Император, – продолжал Лас-Каз, – говорил о сражениях при Лютцене, при Баутцене и о других. Затем, оценивая сражение при Ватерлоо, он заявил, что если бы он последовал плану обхода сил противника на его правом фланге, то легко добился бы успеха.
Маршал Ней
Он, однако, отдал предпочтение плану прорыва по центру, чтобы расколоть армию союзников на две части. Но в ходе выполнения этого плана всё становилось роковым, события порой принимали, казалось, просто нелепый характер. Тем не менее Наполеон всё же должен был одержать победу. Он, как никогда, был совершенно уверен в благоприятном исходе этого сражения и до сих пор не может объяснить себе, что же случилось.
– Мы редко, – продолжал император, – обнаруживаем сочетание в одной личности качеств, необходимых для того, чтобы быть великим полководцем. Наиболее желательно, чтобы в человеке сохранялось равновесие между его здравым смыслом и личной храбростью. Такое сочетание качеств у полководца сразу же ставит его выше общего уровня.
Что касается физического мужества, то невозможно представить себе более храбрых маршалов, чем Мюрат и Ней, но при этом они всегда отличались отсутствием здравого смысла, особенно Мюрат. Что же касается нравственной храбрости, то я редко встречал человека, обладавшего так называемой нравственной храбростью в два часа после полуночи. Я имею в виду ту храбрость, которая проявляется без всякой подготовки и которая необходима при непредвиденных обстоятельствах, в ту минуту, когда происходят неожиданные события и следует здраво принимать самые верные решения».
Затем Наполеон высказал своё мнение о некоторых генералах:
«Клебер был наделён природой огромными способностями, но был всего лишь человеком момента: он добивался славы как единственного средства получить радость в жизни, но у него не было чувства национальной привязанности, и он мог, не испытывая угрызений совести, перейти на службу любого другого государства».
Дезэ, по мнению императора, обладал равновесием качеств характера. Моро едва ли заслуживал того, чтобы быть поставленным в один ряд с лучшими генералами: природа закончила свою работу над ним значительно раньше, чем следовало; он больше обладал инстинктом, чем даром гения. В характере Ланна храбрость сначала превалировала над здравым смыслом, но и то и другое постепенно уравновесилось. Накануне своей смерти он уже был очень способным командующим армией. «Я нашёл его карликом, – заявил император, – но потерял великаном».