Третий всадник - стр. 4
В критических ситуациях сознание всегда разбивается на несколько частей. Где-то в стороне бодро нашептывает какие-то вселенские истины философ-ворчун – мол, такова мимолетность жизни, идущей всегда рядом со смертью. Другая часть сознания просчитывает варианты развития событий и перспективу действий. А между тем тело действует само, на знакомых миллион лет рефлексах – выжить и победить. Так что я в ту же секунду просто рухнул на пол. И в отчаянье билась мысль, успею ли?
Грохнул выстрел. И шальная пуля все же настигла меня…
Глава 2
Было больно. Будто наждаком грубо прошлись по спине.
Потом загрохотало основательно. То ли так моя душа отлетала ввысь сквозь тучи и гром небесный, то ли кто-то стрелял над ухом.
На инстинктах я перекатился в сторону. И только так понял, что живой. И что пора самому действовать.
Приподнялся на колене, вскинул наган, так и не выпущенный из руки. Мой палец начал было тянуть спусковой крючок, но не дожал до выстрела. Все уже разрешилось без меня, так что можно спокойно расслабиться и подумать о себе.
О себе? Ну что же, рад сообщить сам себе, что жив и двигаюсь. И даже могу, пошатываясь, подняться и оглядеться.
Спина саднила, по ней что-то текло. Да не что-то, а кровь! Моя кровь! Ничего, не в первый раз.
Дотянулся я до спины с трудом. Моя любимая, крепкая и надежная куртка разорвана. Чувствительность кожи присутствует.
– Живой, товарищ Большаков? – послышался как всегда задорный голос Русакова. Ему вообще все нипочем.
– Относительно, – кивнул я.
– Осторожнее с врагом надо. Аккуратнее.
А мне вернулась возможность трезво соображать и оценивать, что творится. Отделался я, судя по всему, не слишком глубокой царапиной от пули. А вот противнику повезло меньше. Он был безвозвратно мертв. Зашедшие через дверь Русаков и Лифшиц без особых терзаний, забыв свой же приказ «брать живым», начинили его пулями, как на охоте дробью фазана. Их можно понять. Они посчитали, что бандит угрохал меня, и решили не дать возможность ему угрохать заодно и их. Так что патронов не жалели.
Рядом с безжизненным телом валялся вальтер. Тот самый, который противник держал в руках, притом уже снятым с предохранителя. Да, не повезло врагу. Не сжимал бы он пистолет в руке, не было бы и искуса сразу жать на спусковой крючок, едва завидев незнакомца, который, может быть, вообще случайно мимо проходил через окно. Вот и остался бы жив. А сейчас валяется лицом в пол.
Русаков брезгливо, носком сапога, перевернул тело на спину. А Лифшиц витиевато выругался. Красиво выругался. Вообще, похоже, он большой мастак в нецензурной лексике и свое мастерство при каждом удобном случае с готовностью демонстрирует людям.
Хотя материться было из-за чего. Убитый ну никак не походил на находящегося в розыске партноменклатурщика Андрона Головченко.
– Это Цыпин, – пояснил Лифшиц. – В Управлении землепользования работал. Они вместе с Головченко скрылись, когда под ногами земля задымилась.
– Ну да, – кивнул Русаков. – Правая рука главного вредителя.
Я отвел глаза от тела. Это китайцы любят смотреть на проплывающий по реке труп врага. Мне это не доставляло никакого удовольствия. Тем более во флигеле и без того было на что посмотреть. Притом гораздо более интересное. Например, открывшийся взору натюрморт.