Третье пророчество - стр. 9

Штандартенфюрер Рабе предполагал, что именно в качестве специалиста по этому региону он и понадобился теперь рейхсфюреру СС. Судя по назойливым вызовам радио, дело носило весьма срочный характер. Вот, пожалуй, и все, о чем мог догадываться Рабе, подъезжая к крепости Вевельсбург.

Миновав три поста охраны, «мерседес» Рабе въехал в просторный внутренний двор крепости. Он слышал раньше разные рассказы о том, как устроена жизнь в этой таинственной крепости, но сам видел ее сейчас впервые.

Первое, что бросалось в глаза: тщательный косметический ремонт как с внешней стороны зданий, так и в помещениях. Одной из главных целей ремонта было, судя по всему, полное уничтожение любых напоминаний о том, что некогда эта крепость служила резиденцией местного епископа. Кресты и любая другая христианская символика были сбиты или стерты со стен, мебель, на которой могли находиться церковные символы, заменена. Вместо церковных знаков теперь везде красовались другие – древнегерманские руны. Они должны были напоминать членам СС, что жизнь в этой организации подчинена руническому календарю и языческим традициям и праздникам. В бывшей молельной, которая находилась в отдельном отсеке крепости, отныне располагался зал обергруппенфюреров СС с двенадцатью каменными креслами и свастикой, вмонтированной под купол.

Пожалуй, единственными помещениями, которые не претерпели никаких изменений, были темницы и камеры пыток со старинными инструментами, оставшиеся в крепости со времен святой инквизиции. Их рейхсфюрер распорядился оставить в качестве назидательного исторического памятника.

У рейхсфюрера с церковью были сложные отношения. Именно Гиммлер – некогда достаточно набожный человек – стал в нацистской партии одним из тех, кто призывал к открытому конфликту с церковниками. Гремучая смесь древнегерманского язычества и восточных оккультных знаний, которая так сильно пьянила головы некоторым вождям, сама по себе исключала любые благопристойные отношения с лютеранской и католической церковью. И все же это была второстепенная причина. Первая же, и главная, заключалась в том, что сама идеология национал-социализма задумывалась как религия, и потому никакая другая религия рейху уже была не нужна. Речь шла о господстве над разумом и сознанием нации, а христианская церковь как раз в этом могла вполне успешно конкурировать с вождями рейха, что последних несколько огорчало.

Но так или иначе война до победного конца с церковью у рейхсмаршала СС не удалась. Попытки тотального запрета на посещения христианских храмов и соблюдение христианских обычаев ничего не принесли, кроме ропота недовольства, который стал отчетливо слышен в корпусе СС. И тогда пришлось пойти на попятную, очень осторожно соблюдая довольно шаткий баланс между репрессиями против деятелей церкви и некоторых послаблений в общей атаке на религию. Запреты на приверженность христианским традициям задним числом были ослаблены, – просто перестали наказывать тех, кто их нарушал. Позже пришлось отменить и сами запреты. В эту ситуацию то и дело еще вмешивался Ватикан, с которым Берлин играл в особую игру, пытаясь добиться от папы признания. Святой Престол вел себя при этом, с точки зрения Берлина, изменчиво и нелогично.

Штандартенфюрер Дитрих Рабе не зря размышлял на эти темы, пока поднимался в приемную рейхсфюрера вслед за младшим адъютантом, встретившим его на пороге главного корпуса. Именно о Святом Престоле и собирался поговорить с офицером абвера рейхсфюрер СС.