Тренер - стр. 20

– …ничего страшного. В меня на первой же игре бутылкой пластиковой попали. Раздражало, что бабу поставили руководить. А сейчас ничего, привыкли. Первая игра не показатель. Итоги будем по сезону подводить… Как цыплят по осени считать.

Надо же, а? Сочувствует ведь, хотя должна сейчас громы с молниями во все стороны пускать, а его так вообще, в лепешку растереть. Интересно-о-о…

Лариса даже испугалась, когда Столешников развернулся на пятках, резко отпрянув в сторону. Перебил, скрипнув зубами:

– Лар, почему я главный тренер?!

Отвечай, отвечай, давай. Глаза в глаза, дикие, с мечущейся внутри злобой, Столешникова в ее, неожиданно растерявшиеся. Говори, не молчи!

– Ты…

Столешников замер.

– Ты… перспективный.

Соврала все-таки. Не поняла, что сейчас ему нужна правда. Вся правда. Хорошо, с первого раза не вышло. Он попробует еще раз, это нормально.

– Почему я, Юрий Столешников, главный тренер команды «Метеор»? Ну давай, не сложный же вопрос…

Ну же, не подведи, девочка! Если сейчас соврешь, делать мне в этом клубе нечего. Не сработаться нам тогда, госпожа президент.

Кровь отхлынула от лица Ларисы, губы превратились в одну тонкую бесцветную полосу. На секунду Столешникову показалось, что она не поймет его, соврет снова. Но вот лицо ее расслабилось, сразу став усталым и потерянным.

– Ты… списанный. От тебя ничего не ждут. Тебе тоже деваться некуда. Такие, как ты, чудеса и творят. Понял?!

Юра замер. Чудо? Она ждет от него чуда??? Он снова посмотрел ей в глаза. Что-то было в них такое… детское и очень беззащитное. Он понял: действительно ждет!

– А что мы называем чудом? Чудо – это если что? Если мы в Премьер-лигу выйдем? Если в ФНЛ останемся?

Лариса отступила, моргнула. Шагнула назад, снова оказавшись рядом:

– Чудо будет, если тут торговый центр не построят. Городу команда не нужна.

Мать твою, женщина! Ты чего, вся из себя такая благородная, что ли? Да ну на…

– Ясно… Выкрутилась, да? Хорошо. Пошел творить чудеса. Буду единорогов ловить и радугой срать!

Лариса понимающе кивнула. Пожала плечами и уже совершенно спокойно произнесла:

– Мы будем.

Чего?!!

– Ты о моей должности-то не забывай… Юра.

И ушла.

Злой и растерянный Столешников смотрел ей вслед. И когда смысл сказанного окончательно дошел до него, он вдруг почувствовал… Черт его знает, что он почувствовал. Просто уже давно от Юрия Валерьевича Столешникова никто и ничего не ждал. Особенно чуда.

Стадион из окна его номера практически не виден. Гостиница старая, невысокая, застройка типовая вокруг. Вид так себе. Только в том месте, где под совершенно черным, бархатным небом распластался стадион, все еще колышется размытое пятно света.

Ночью спящий Новороссийск, подсвеченный редкими тусклыми огнями, потерял свое южное очарование. Лишенный солнечного света и свежего, сдобренного морской солью воздуха, он казался Столешникову старым печальным провинциалом. Еще его безумно раздражала музыка и нестройный хор голосов, доносящихся из десятка кафешек и караоке, разбросанных по набережной. Быстрее бы одиннадцать, что ли, хотя бы выключат.

Вообще-то сейчас Юру раздражало все: гостиничный номер, в котором он жил уже неделю и, казалось, привык, разномастная мебель, хранившая в себе память жизнеутверждающих советских времен. Взять хотя бы это чертово кресло нарочито вальяжное, кожаное, которое сюда поставили явно для него. Дизайнеры, тоже мне…