Трехручный меч - стр. 47
Ночью началась гроза, свирепо дул ветер, в небе грохотал гром и страшно блистали ветвистые, как корни дерева, длинные молнии, однако из дождя упало несколько капель, туча ушла, гром постепенно затих, а молнии превратились в слабые зарницы.
ГЛАВА 9
Холод заставил поджать ноги и совсем не героически скрючиться, подобно младенцу в утробе. Я вздрогнул, открыл глаза. Прямо перед глазами округлый камень, на нем блестящие бусинки росы. Вообще-то я считал, что роса выступает только на траве, на цветах, но чтобы потел камень, гм…
Бусинки заискрились, в каждой нестерпимо ярко засияло крохотное солнышко. Я прищурился от неистового блеска, посмотрел из-под руки в другую сторону. Непоседливое летом солнце приподняло краешек над вершинами гор, яркие лучи осветили темную долину, а тьма поспешно разбежалась по углам, скорчилась за высокими камнями, просочилась в пещеры и звериные норы.
Зимой в это время еще глубокая ночь, подумал я с тоской, но, вспомнив, что если я не герой, то мне здесь кранты, куры лапами загребут, а герою, напротив, даже злодеи подыгрывают, я сделал лицо солдатушки – бравого ребятушки, напряг мышцы и выдвинул челюсть и лишь тогда поднялся, держа плечи разведенными, спину прямой, а взгляд орлиным, огляделся.
Ворон все еще дрыхнет, не ворон, а сова, волк в исполненной благородства позе возлежит высоко на камне. Оттуда, как я помню, вся долина как на ладони.
– Доброе утро, – сказал я.
– Утро доброе, – ответил он и добавил почтительно: – Мой лорд.
– Как спалось?
Он кивнул, не стал рассказывать, как спалось и что грезилось, пригласил:
– Мой лорд, вы что-то говорили насчет утра вечера…
– …мудренее, – подсказал я. – А что?
– Взгляните.
Я вскарабкался наверх, сердце счастливо подпрыгнуло. Огромная зеленая долина пуста, спокойно колышутся сочные травы, кое-где из норок высунулись суслики и, привстав на задних лапках, осматривают свои владения.
– Наверное, их гроза спугнула, – предположил волк. – Ушли вот туда, за лес. Сперва в лес, чтобы укрыться от дождя, а потом и вовсе… Я видел, как уходили последние.
– Но к лесу подходить не будем, – сказал я. – Так, на всякий случай.
Волк смотрел на меня со странным выражением:
– Странный вы, мой лорд.
– В чем?
– Герои должны рваться в бой! А вы как будто радуетесь, что обошлось без драки.
– Это я прикидываюсь, – объяснил я. – Скромный я, значит. Конечно же, я горюю, что не могу ворваться в эту огромную толпу, сея смерть направо и налево своим смертоносным трехручным мечом, это так естественно! Но мужская сдержанность не позволяет выражать эмоции столь явно открыто. Я адекватно выразил свои мысли?
Волк посмотрел на меня с явным уважением:
– Вполне, сэр.
Мы вернулись к костру, я засек затаившуюся в углях искорку и раздул ее в оранжевый огонек. Волк с удовольствием принес сухих веток, вот откуда собаки любят бегать за палками. Я подбросил веточек в пламя. И через пару минут мы уже жарили мясо. Ворон проснулся, приковылял к костру, прихрамывая и волоча крыло.
– Подвернул, – объяснил он.
– Крыло?
– Лапу. А крыло вывихнул. Или подвывихнул, когда высматривал с высоты путь для нашего отряда.
– Это он так хвастается, – объяснил мне волк, – что только он один летает! Расист.
– Ничего не хвастаюсь, – возразил ворон. – А довожу до сведения… Это все еще козлятина?