Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - стр. 16
Сегодня тетушка держалась вполне нормально и, несмотря на красные ободки вокруг глаз, говорившие о беспокойной ночи, старалась казаться бодрой. Мэри решила, что лишь в присутствии мужа Пейшенс теряется, словно испуганный ребенок, а стоит ему уехать, она забывает о тягостных моментах, как свойственно детям, и умеет находить маленькие радости.
Обе они избегали упоминаний о минувшей ночи и хозяине. Куда он отправился и зачем, Мэри не спрашивала, да ее это и не интересовало: она только рада была от него избавиться. Мэри видела, что тете хотелось поговорить о вещах, не связанных с ее нынешней жизнью; казалось, она боится любых вопросов, и Мэри, щадя Пейшенс, погрузилась в воспоминания, описав последние годы жизни в Хелфорде, болезнь и смерть матери.
Трудно было сказать, насколько близко к сердцу принимала все это тетя Пейшенс; конечно, она время от времени кивала, и поджимала губы, и качала головой, и издавала короткие восклицания; но Мэри казалось, что годы боязни и тревог отняли у бедняжки способность сосредоточиться и что какой-то подспудный страх мешает вникать в слова собеседника.
Все утро женщины занимались обычной работой по дому, и Мэри смогла как следует осмотреть трактир.
Это было мрачное, несуразное строение с длинными коридорами и неожиданно возникающими комнатами. В бар вел отдельный вход с боковой стороны дома, и, хотя зал теперь пустовал, тяжелый дух напоминал о здешних застольях: застоявшаяся вонь старого табака, кислый запах спиртного и немытых человеческих тел, тесно прижатых друг к другу на темных замызганных скамьях.
Несмотря на все неприглядные картины, рисовавшиеся в воображении, это была единственная комната в трактире, которая не казалась заброшенной и не производила такого мрачного и тоскливого впечатления. Другие помещения были запущенными и не использовались вовсе; даже гостиная рядом с вестибюлем имела нежилой вид, – казалось, уже много месяцев ни один честный путник не переступал ее порог и не грелся у жаркого огня. Комнаты для постояльцев наверху были в еще более плачевном состоянии. В одной из них хранился всякий хлам, у стены громоздились ящики и старые попоны, изъеденные крысами или мышами. В комнате напротив на сломанной кровати лежали картошка и репа.
Мэри догадалась, что ее комнатка раньше была в таком же состоянии, и только благодаря тете она теперь хоть как-то обставлена. В комнату хозяев, дальше по коридору, девушка не осмелилась войти. Этажом ниже, в конце длинного прохода, который шел параллельно верхнему, в противоположной стороне от кухни находилась другая комната, дверь ее оказалась заперта. Мэри вышла во двор, чтобы заглянуть туда через окно, но оно было забито досками, и она ничего не смогла разглядеть.
Дом и пристройки образовывали три стороны квадратного двора, в центре которого росла трава и стояло корыто с водой. Дальше лежала дорога, тонкая белая лента тянулась в обе стороны до самого горизонта, окруженная поросшей вереском пустошью, коричневой и раскисшей от проливных дождей. Мэри вышла на дорогу и огляделась вокруг: повсюду, на сколько хватало глаз, не было ничего, кроме черных холмов и торфяников. Трактир с его высокими строениями из серого шифера, хотя и казался негостеприимным и необитаемым, был единственным жилищем в этой местности. К западу от «Ямайки» вздымали свои вершины высокие скалистые холмы. Некоторые из них имели ровные склоны, и трава на них отливала желтизной под непостоянным зимним солнцем; другие наводили страх своими вершинами, увенчанными гранитными глыбами. Солнце то и дело заслоняли облака, и длинные тени пробегали над пустошью, словно пальцы. Цвет появлялся пятнами; временами холмы казались пурпурными, чернильными или пестрыми, а затем слабый луч солнца пробивался сквозь тонкое облачко, и какой-нибудь один холм становился золотисто-коричневым, тогда как его соседи по-прежнему томились в темноте. Картина то и дело менялась: к востоку царил жаркий полдень, и пустошь была неподвижна, как песок в пустыне, а к западу холмы уже накрыла арктическая зима, принесенная рваным облаком, похожим на плащ разбойника с большой дороги и просыпавшим град, снег и колючий дождь на гранитные вершины. Воздух здесь был здоровый, сладко пахнущий, холодный, как в горах, и удивительно чистый. Это явилось откровением для Мэри, привыкшей к теплому и мягкому климату Хелфорда, с его высокими зелеными живыми изгородями и большими деревьями. Даже восточный ветер там не был суровым, так как мыс прикрывал жилища, и только река при восточном ветре становилась вдруг бурной и зеленой, а гребни волн взбивались пеной.