Трактир «Ямайка» - стр. 26
А, что толку в мечтах! Нужно как-то справляться с реальностью, а для этого требуется мужество, иначе ничего толком не добьешься.
Вот она сидит на кровати, двадцатитрехлетняя девушка в юбке и шали, у нее нет никакого оружия, кроме собственных мозгов, а противник – здоровенный мужик, в два раза старше ее и в восемь раз сильнее. Если бы он знал, что она подсматривала сегодня в окошко, взял бы одной рукой за горло, надавил слегка большим и указательным пальцем, и конец всем ее вопросам.
Мэри выругалась. До сих пор такое случилось только раз, когда за ней погнался бык в Манаккане; и тогда, и теперь она выругалась, чтобы придать себе мужества и отваги.
– Не видеть моего страха Джоссу Мерлину и вообще ни одному мужчине, – воскликнула Мэри, – а в доказательство я сейчас спущусь вниз, в темный коридор, и посмотрю, что они делают в баре, и если он меня убьет, значит так мне и надо.
Мэри наспех оделась, натянула чулки, а башмаки оставила в спальне. Приоткрыв дверь, она постояла, прислушиваясь, но услышала только медленное сиплое тиканье часов в холле.
Она тихо вышла в коридор и прокралась к лестнице. Она уже знала, что третья ступенька сверху скрипит и самая нижняя – тоже. Мэри стала осторожно спускаться, придерживаясь одной рукой за перила, другой – за стену, чтобы уменьшить нагрузку на ступеньки. Таким образом она спустилась в полутемный холл у входной двери. Здесь было пусто, только смутно вырисовывался колченогий стул и старинные напольные часы. Хрип часов громко раздавался в тишине у самого ее уха, словно дыхание живого существа. В холле было черно, как в яме, и, хотя Мэри знала, что, кроме нее, здесь никого нет, сама эта пустота была угрожающей, закрытая дверь в неиспользовавшуюся гостиную наводила на зловещие мысли.
Воздух здесь был спертый, тяжелый, в странном несоответствии с холодными каменными плитами пола, на которых было зябко стоять в одних чулках. Пока Мэри колебалась, собираясь с духом, чтобы идти дальше, в коридоре за холлом вдруг блеснул свет, и девушка услышала голоса. Видимо, открылась дверь бара, и оттуда кто-то вышел, потому что Мэри услышала шаги, которые направились в кухню, а потом обратно, но дверь бара осталась открытой – оттуда по-прежнему доносились голоса и свет падал в коридор. Мэри чувствовала большое желание вернуться к себе в спальню и, уснув, спрятаться от всех опасностей, но в то же время в ней проснулся бес любопытства, которого уже невозможно было утихомирить; он толкнул ее в коридор, и Мэри прижалась к стене всего в нескольких шагах от двери бара. Лоб и ладони были мокрыми от пота, и сначала она ничего не слышала, кроме глухих ударов своего сердца. В приоткрытую дверь девушка видела стойку бара с батареей бутылок и стаканов и узкую полоску пола перед стойкой. Осколки стакана, который разбил дядя Джосс, все еще лежали на полу, рядом с темной лужицей эля, пролитого чьей-то нетвердой рукой. Мужчины, наверное, сидели на скамьях у дальней стены. Мэри их не было видно. Они молчали, и вдруг прозвучал чей-то незнакомый высокий и дрожащий голос:
– Нет и еще раз нет! Говорю вам в последний раз: я не буду в этом участвовать. Я разрываю наше соглашение, не желаю больше иметь с вами дела. Вы меня толкаете на убийство, мистер Мерлин. По-другому это не назовешь, самое обыкновенное убийство.