Тот свет – этот свет - стр. 4
– Давай вызовем скорую или неотложку, – несколько раз предлагала ему, обеспокоенная его состоянием, жена, видя, как он ворочается в постели, положив руку на левую сторону груди.
Но Сергей Васильевич только отмахивался:
– Всё в порядке, не нужно мне никаких врачей. Это я так, придуриваюсь, чтобы ты меня пожалела, проявила, так сказать, женскую заботу и ласку. Вот, видишь, уже ничего и не болит.
На самом деле его тревожила усилившаяся за последнее время одышка. Раньше он соколом взлетал на четвёртый этаж, а сейчас приходилось останавливаться на лестничной площадке каждого этажа и ждать, когда восстановится дыхание, прислонившись к исцарапанной различными надписями и рисунками стенке.
Жена встала сегодня пораньше, и пошла готовить завтрак. У неё в этот день дежурство в библиотеке, никак тоже не хочет уходить на пенсию, старшему сыну нужно на работу, и дочка спешит на занятия, – заканчивает педагогический университет имени Герцена.
Сергей Васильевич проводил всех своих, запер за ними тяжёлую, сделанную ещё в начале прошлого века, покрытую многими слоями коричневой краски и бесцветного лака, дверь с накладными замками и большой старинной бронзовой задвижкой, и пошёл на кухню, попить горячего и душистого чайку с любимым вареньем из раритетного гранёного стеклянного стакана с металлическим, потемневшим от времени подстаканником. Он почувствовал себя лучше, сердце, вроде, немного отпустило, но давящее чувство в груди так и не прошло, сегодня оно было особенно неприятным. Тяжело вздохнув, он решил выйти на улицу, подышать свежим весенним воздухом, погулять в знаменитом Александровском саду, пройтись по любимой Английской набережной вдоль красавицы Невы.
На улице ярко светило ласковое майское солнышко, стены домов украшали разноцветные флаги, слабо колышущиеся лёгким ветерком, а в вольготно расположившемся за зданием Адмиралтейства Александровском саду на деревьях уже появились нежно-зелёные листочки, на газонах вовсю зеленела и тянула к солнцу свои побеги мягкая шелковистая травка. Сергей Васильевич, немного щурясь от яркого весеннего солнца, вскарабкавшегося уже довольно высоко по ярко-синему безоблачному небосклону, не торопясь прошёлся вдоль Гороховой, до Малой Морской, свернул на неё и, прогулочным шагом человека, которому некуда спешить, направился к Исаакиевскому собору. Дивный прозрачный питерский воздух был напоён весенними ароматами, откуда-то сквозь шум машин, доносилось чириканье непоседливых и скандальных воробьёв.
– «Красота то какая!» – подумал он, проходя мимо петербургских домов, фасады которых, словно резьбой, были украшены фигурной лепкой.
Слева показалась гостиница Англетер, у входа в гостиницу привлекала внимание мраморная памятная вывеска, посвящённая погибшему здесь известному поэту Сергею Есенину.
– «Все мы смертны», – ни с того, ни с сего, грустно подумал, вдруг, Сергей Васильевич, останавливаясь на другой стороне улицы, напротив вывески, – даже великий поэт не избежал этой участи.
Он тряхнул головой отгоняя эти дурные мысли, и немного ускорил шаг, выходя к знаменитому собору преподобного Исаакия Долматского, построенному гениальным Огюстом Монфераном.
– «Умели же строить наши предки», – засмотрелся он, невольно останавливаясь, и любуясь огромными полированными гранитными колоннами, возвышающимися, словно гигантские часовые, охраняющие вход в знаменитый собор.