Тот, кто знает - стр. 101

– Вот именно, для вас. Но не для меня. И не для него.

– Люди должны знать правду.

– Кто вам это сказал? Вам хочется узнать правду – это другой вопрос. Но это ваш частный интерес. И меня никто не может обязать с ним считаться. Мне была доверена конфиденциальная информация, если вы вообще понимаете смысл этих слов. Мне было оказано доверие, а вы пытаетесь заставить меня поступить непорядочно.

– Вы хотите меня обидеть?

– А вы что, обиделись? Забавно. Впрочем, мне это безразлично. Да, я все знаю, но я вам ничего не расскажу. И не приходите ко мне больше.

– Но ведь речь идет о преступлении…

– Все виновные осуждены и наказаны. Чего вам еще?

– Мне этого недостаточно. Я ищу истину.

– Ищите. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.

Еще на лестнице она услышала, как надрывается в коридоре квартиры телефон, и принялась трясущимися пальцами выковыривать ключ из сумочки. От мороза руки сделались непослушными, и круглая металлическая болванка легко ускользала, едва оказываясь нащупанной среди множества таких, казалось бы, нужных каждой женщине и таких мешающих мелочей. «Сколько раз говорила себе: носи ключи на брелоке! – с досадой, мгновенно выбившей слезы из ее глаз, подумала Наталья. – Когда ключи в связке, их намного легче искать и вытаскивать. Так нет же, ношу все ключи по отдельности, упрямая идиотка!»

Телефонная трель умолкла, и Наташе показалось, что она слышит неторопливый говорок Бэллы Львовны. Господи, если это Вадим, сейчас Бэллочка скажет ему, что Наташи нет, а она здесь, совсем рядом, за дверью, мучится с этими ключами, будь они неладны! Наташа изо всех сил нажала кнопку дверного звонка.

– Бэллочка, это я! – закричала она через дверь.

Послышались шаги, такие же неторопливые, как и речь соседки.

– Что случилось, золотая моя? Ты потеряла ключ?

– Это Вадик? – спросила Наташа вместо того, чтобы ответить или хотя бы поздороваться.

– Нет, это моя приятельница. Вадик уже звонил, примерно час тому назад.

– Ах ты господи, опять пропустила!

Наташа с досадой швырнула на пол сумку, сдернула с шеи шарф, провела рукой по влажной коже: она успела вспотеть всего за несколько секунд отчаянной борьбы с ключом. Бэлла Львовна вернулась к прерванному разговору с подругой, а Наташа, обессилевшая, словно занималась непомерно тяжелым физическим трудом, поплелась на кухню выкладывать купленные в магазине продукты.

Эта кухня в коммунальной квартире теперь выглядела совсем по-другому. Вместо четырех ветхих столов-тумб стоят три относительно новых стола вполне приличного вида и два холодильника, пол застелен красивым импортным линолеумом с ковровым рисунком, скрывшим под собой старый обшарпанный пол, над каждым столом висят одинаковые лампы-бра с плафонами в форме колокольчика, и точно такие же два рожка-колокольчика красуются в центре под потолком. Когда-то давно здесь обитали бок о бок четыре семьи, теперь же осталась всего одна, хотя номинально во всех документах домоуправления были записаны и Казанцевы-Вороновы, и Маликовы, и Бэлла Львовна Халфина. Только какая разница, что там указано в официальных документах, важно ведь, как люди живут на самом деле, а не то, как записано. А жили они действительно одной семьей – Наташа Казанцева, по мужу Воронова, ее родители, ее сыновья Сашенька и Алеша Вороновы, осиротевшая Иринка Маликова с окончательно свихнувшейся от водки бабушкой Полиной Михайловной и одинокая Бэллочка. И она, Наташа, с недавних пор является фактическим главой этой большой семьи, потому что отец ее, Александр Иванович, тихо угасает в больнице, а мама, Галина Васильевна, целыми днями находится рядом с ним. Сестры Люси давно нет в Москве, она вышла замуж и уехала в Набережные Челны, переименованные недавно в Брежнев в честь скончавшегося генсека, и даже болезнь отца не заставила ее приехать.