Тосканская графиня - стр. 24
– У меня больше всех! – кричал он, в то время как старшие мальчики и взрослые мужчины продолжали изо всех сил трудиться, работая длинными палками с крючьями на конце.
Да, в ее сердце для него навсегда сохранится теплое местечко.
София глубоко вздохнула и встряхнула головой, возвращаясь из прошлого к настоящему. По лицу Карлы она поняла, что та хочет ей что-то сказать. Глаза кухарки метнулись в сторону и обратно, и София поняла, что та ждет, когда служанка покинет кухню.
– В чем дело? – прошептала София, как только девушка вышла в кладовую. – Мне надо идти к Лоренцо. У меня мало времени.
Карла опустила голову, а когда снова подняла, София увидела, что ее морщинистое лицо искажено тревогой.
– Карла, в чем дело? Ты меня пугаешь. Что-то с Габриэллой? – Она резко повернулась к Альдо. – Ты что-то говорил про Габриэллу и чернорубашечников, да? Говорил, что Карла мне все расскажет.
Альдо отодвинул стул и встал из-за стола. Лицо Карлы вытянулось.
– Карла!
– Понимаете, недавно вечером мы… сидели и вязали…
– Я знаю про ваше вязание. Ради бога, ну вязали, и что? Я всегда знала об этом.
– И вы ничего не имеете против?
София отрицательно покачала головой.
– А потом нам помешали, – продолжала Карла. – По вечерам обычно никто не приходит, во всяком случае в это время года. Габриэлла дежурила внизу, а потом мы услышали на улице их голоса. Подождали немного, а затем вдруг слышим, что она вышла к ним.
– Боже мой… Они не причинили ей вреда?
Карла вздрогнула:
– Не думаю… только, понимаете, она пошла с ними. И ее не было больше часа.
– Так ты думаешь, они как-то посягнули…
– Нет. Но одного из них она знала. Не думаю, что там случилось что-то страшное, но сейчас она не хочет ни с кем разговаривать. Когда вернулась, платье не было порвано, она не плакала. Но она же такая хорошенькая, а мужчины всегда не прочь воспользоваться случаем. Она и раньше у нас была не очень болтушка, но сейчас вообще ничего не говорит, а когда я спрашиваю, что случилось, смотрит в землю, и все. Вы же знаете, она бывает такая… все о чем-то мечтает, витает в облаках. Ох, нельзя было оставлять ее одну внизу.
– Ты ни в чем не виновата. Это все проклятые немцы!
– Да какие там немцы. Чернорубашечники, – проворчал Альдо. – Ух, попадись они мне в руки!
София снова посмотрела на Карлу:
– Хочешь, я с ней поговорю?
Карла отрицательно покачала головой:
– Нет, пока не надо. А тут еще, кроме всего прочего, я боюсь, что Альдо в армию призовут.
– Что, неужели пришла повестка?
– Нет, – ответила та с несчастным видом, бросив быстрый взгляд на сына. – Боже милостивый, нацистские мерзавцы хотят забрать у нас на свою войну самых молоденьких.
Альдо сразу расправил плечи.
– Я за немцев воевать не стану, – заявил он.
– Говорит, что сбежит к партизанам, – хмурясь, добавила мать и взъерошила его волосы. – Уж больно ты горяч, как я погляжу; остынь немножко, мой мальчик. Вечно твердит о партизанах. Смотри пристрелят, будешь валяться в канаве.
– Не буду воевать за немцев, и все, – повторил Альдо. – Ни за что.
София глубоко вздохнула. Она и сама встревожилась, ей было жалко бедную Карлу – будто у нее мало своих проблем.
– Постарайся не волноваться, – посоветовала она. – Будем делать все, что в наших силах. Но сначала я узнаю, как долго Лоренцо пробудет дома.