Топить в огне бушующем печали. Том 2 - стр. 77
Бамбуковая флейта в руках сидевшего на берегу Шэн Линъюаня уже обрела форму. Он выдул из нее стружки, протер дочиста рукавом и взял на пробу несколько нот.
– Добро пожаловать, господа! Не взыщите за прохладный прием!
Был ясный, погожий день, но вдруг спокойное Южное море ни с того ни с сего взволновалось, поднялись огромные валы, едва заметная черная дымка появилась над водой и устремилась прямо в небо. Пенящиеся волны обрушились на берег и отхлынули, оставив после груду трепещущих рыбок и креветок. Со дна смутно донесся гул – никак в глубине нарождалось цунами!..
Тем временем автоколонна «Фэншэнь» мчалась к побережью. Еще издали они увидели, что на Южном море происходит что-то неладное. У Гу Юэси волосы встали дыбом:
– О Небо… Командир Янь… Что они натворили?
– Директор Сюань, – Ван Цзэ стиснул его плечо, – он что, опустился на самое дно?
– Э-э-э… Ты о чем? – не понял Сюань Цзи.
– Ай, да что ты за человек такой недогадливый?! – возопил Ван Цзэ. – Закрой глаза и прочувствуй как следует! Разве не твой дух меча сейчас под водой безобразничает – ветер поднял, волны?..
Ничего прочувствовать Сюань Цзи не мог. Чем ближе они подъезжали к побережью, тем сильнее окутывал его тот, уловимый лишь для него одного, дворцовый аромат – теперь он казался вездесущим и настолько густым, что отдавал горечью. И в то же время нечто в его душе словно пробуждалось ото сна, и он инстинктивно страшился его – руки у Сюань Цзи задрожали так, что он не мог с ними справиться.
– Если они на морском дне, то как нам их достать? Слушай, директор… – начал Ван Цзэ, но, случайно обернувшись, увидел, что тот побледнел чуть ли не до прозрачности и покрылся испариной. Глаза, в которых читалась страшная усталость, накопившаяся за последние несколько дней, казались пугающе яркими, а между бровями начал проступать родовой тотем.
– Директор Сюань, ты в порядке? – позвал Ван Цзэ. – Может, тебе отдохнуть чуток? Ты, похоже перетрудился. Не загоняй себя, так и до выгорания недалеко…
У Сюань Цзи вдруг зазвенело в ушах. И гул двигателя, и отдаленный шум морских волн, и голос Ван Цзэ внезапно исчезли. Его тело явно по-прежнему ехало в машине, а вот сознание как будто забрело за какой-то магический барьер, на короткое время потеряв связь с реальностью.
Он слышал пронзительный детский плач. Но то было не обычное нытье капризного шалопая. Ребенок рыдал навзрыд, казалось, его сердце вот-вот разорвется от горя. Сюань Цзи, задыхаясь, с изумлением обнаружил, что, как и во сне о дворце Дулин, он как будто парит в воздухе, привязанный к чужому телу. День был в разгаре, он явно не спал, так как же мог провалиться в царство сновидений?
Плакал «он сам». Сюань Цзи понятия не имел, как так вышло, но на этот раз он «был» совсем еще маленьким ребенком, который даже говорить-то толком не умеет. Отчего-то Сюань Цзи не чувствовал тела – он мог только видеть, но перед глазами стояла кромешная тьма.
Ребенка как будто заперли в раскаленной печи, потому что все тело Сюань Цзи начало жечь.
«Не плачь, – раздался у него в ушах еще один слабый детский голосок – судя по всему, этот ребенок был чуть постарше. – Не надо… не надо плакать. Будешь плакать – устанешь, силы иссякнут, и тогда они… они поглотят тебя… А-а-а…»
Болезненный стон исказил голос ребенка, и он с усилием замолк. Сюань Цзи услышал, как на миг дыхание его прервал всхлип, но ребенок тут же подавил рыдания. Такой малыш – а уже знал, что если замедлить дыхание, то можно облегчить боль. Он переносил страдания с пугающим хладнокровием – не иначе уже привык к ним.