Тонкая рябина. Новеллы - стр. 20

– Не успели, – мама всхлипнула.

– Не успели даже до машины «Скорой помощи» донести, – сдерживая рыдания, проговорил папа.

– Нет больше нашей Иришки, – мама трогательно дотронулась до бледной щечки ребенка и нежно погладила.

По щекам родителей катились слезы.

– Ну, почему? – Дашка посмотрела на морозное ночное небо с ярко мерцающими звездами. – Она же не виновата ни в чем!

– Не виновата, – повторила мама, – это я виновата: не надо было мне летом пить антибиотики!

Она отчаянно закрыла ладонью свой рот, чтобы не закричать от невыносимой боли потери своего ребенка.

Даша встала на колени перед скамейкой и уткнулась головой в детское одеяло. Слезы, будто обгоняя друг друга, катились по ее лицу, обжигая щеки и подбородок, а она все повторяла:

– Ну, почему?

После холодной затяжной зимы наступила весна, но не яркая и цветочно-радостная, а тусклая и дождливая. Солнце показывалось на несколько минут и снова смущенно ныряло в ватные грязно-серые тучи. Небо будто прорвалось: крупные капли непрерывно стучали по асфальту, окнам и крышам домов. Обгоняя безликую толпу, Станислав Ильич, стремительно вышел из стеклянных дверей метро и в который раз мысленно чертыхнулся. Дождь опять уныло лил, и, выходя из сухой подземки, люди торопливо раскрывали еще не высохшие в дороге, зонты. Одно обстоятельство его утешало: от метро до перрона железнодорожного вокзала идти недалеко, а значит, скоро он снимет с себя мокрый плащ, сложит зонт и расслабится в теплом купе со стаканом горячего чая. В отличие от многих приезжих и проезжающих, Станислав Ильич любил суматошную Москву. Ему казалось, что столица наполняет его какой-то космической энергией, дает стимул для новых планов и дарит неясную надежду на счастье. Продвигаясь по узкому коридору вагона поезда, он вдруг подумал про попутчиков и тихо пробормотал:

– Только бы не женщина с ребенком…

Хотелось отдохнуть, проанализировать прошедшие переговоры, да и выспаться в тишине. Дверь в его купе была открыта, а на нижней полке в распахнутом одеяле и пеленках лежал грудной малыш в голубом костюмчике и хныкал. Станислав Ильич с усмешкой подумал о своём «невероятном везении», аккуратно поднял свой чемодан наверх и сел на свободное место. Через минуту вошла пухленькая молодая женщина с миской воды, из которой торчала детская бутылочка и, приветственно улыбнувшись попутчику, наклонилась над ребенком:

– Ну, тихо-тихо, не возмущайся, – она сунула ему соску, – мама подогрела тебе молочко.

Щечки маленького путешественника активно задвигались.

– Проголодался, – кивнула она на своего малыша и, глянув в окно, заметила, —

поехали!

Станислав тоже посмотрел в окошко, за которым на перроне мелькали провожающие.

– Он у вас совсем маленький, вам не страшно путешествовать с таким? – для поддержания беседы вежливо спросил он.

– Ага, – поворачивая бутылочку, – ответила женщина, – Стасику только три недели, а ехать нам недалеко – всего пять часов, и мы – у бабушки. Да, сыночек? – уже обращаясь к ребенку, закончила она.

«Стасик», – про себя поморщился Станислав Ильич. Он всегда не выносил, когда его так называли, вспоминая советские анекдоты про тараканов. Их почему-то называли именно так: «Стасики». А вот вторая новость про короткую дорогу своих милых попутчиков ему понравилась: