Томка и блудный сын - стр. 18
Томка молчала. Мне показалось, что она ничего не поняла, но я ее недооценивал. После раздумий она спросила:
– Это как у Глюкозы в песне про снег? Она любит мальчика, ждет его во дворе, гуляет с собакой, а он выключил свет и делает вид, что его нет дома?
– Примерно так. Только у Глюкозы была не любовная катастрофа, а, скорее, просто безответная любовь. Это не так сильно, хотя и больно, не скрою…
– Безответная – это как?
– Это когда ты любишь, а тебя – нет.
– Ммм… – Томка помолчала, разглядывая трещины на асфальте. – А ты меня любишь?
– Не волнуйся, – рассмеялся я, – у нас с тобой любовь взаимная. И без всяких катастроф!
– Как скажешь, пап.
За разговорами мы миновали школу, в которой учился Сергей Круглов, и вскоре подошли к десятиэтажному дому, стоявшему на склоне буквой «П». Гигантский двор выглядел поразительно неухоженным: две старые песочницы, скрипучие качели на углу, скамейки у подъезда да трансформаторная будка в самом центре, поросшая бурьяном – вот и все благоустройство. Не удивлюсь, если в этом доме зафиксировано повышенное количество хулиганов.
Я снова набрал номер телефона Володи Хомутова. Он пообещал выйти через несколько минут. Говорил со мной не очень охотно, хотя я дважды особо подчеркнул, что не представляю ни полицию, ни родителей Сергея, ни другие официальные органы, заинтересованные в поимке его товарища.
– Что мы здесь делаем, пап? – поинтересовалась дочка, присаживаясь на край песочницы.
– Ждем одного мальчика.
– Я буду с ним играть?
– Нет, милая, с ним буду играть я.
– А мне что делать?
Я осмотрелся. Никаких развлечений, пригодных для шестилетней девочки, не обнаружил.
– Выкопай ямку в песке, положи туда монетку, закопай, пописай и жди.
Томка уставилась на меня. Душа ее разламывалась на две части: одна верила, что папа еще в своем уме, а вторая твердила – пора показать психиатру.
Потом мы рассмеялись, и хохотали до тех пор, пока рядом с песочницей не выросла тень. Я повернулся. На нас смотрел юноша в джинсах и застиранной домашней футболке, высокий и худой, с вьющимися темными волосами до плеч. Он был смущен.
– Владимир?
Парень кивнул. Я протянул руку, он неуверенно подставил свою щуплую клешню.
– Вы хотите узнать про Серегу?
– Да.
– Но я уже все рассказал.
– Кому?
– К нам заглядывал один с кожаной папкой несколько часов назад.
– И что?
– Ничего.
Володя внимательно посмотрел на Томку. Моя дочка тоже хитренько поглядывала на него. Я мысленно умолял ее держать язык за зубами.
– И тебе больше нечего добавить?
Парень пожал плечами, оглянулся к двери своего подъезда. Сейчас он скажет, что его ждет ужин, сердитый папа, что надо готовиться к ЕГЭ и вообще он знать ничего не знает.
Со мной у него этот номер не пройдет.
– Томыч, погуляй.
– Куда?! – развела руками дочь.
– Вон иди одуванчиков собери, я тебе венок потом сплету.
– Точно сплетешь?
– Точно-точно. Давай, иди, дай нам десять минут поговорить.
– Хорошо, пап.
Когда она удалилась на приличное расстояние, Володя поинтересовался:
– Вы и венки плести умеете?
– Умею. И не только из одуванчиков.
Хомутов перестал улыбаться. Он правильно понял – я не склонен шутить.
– В общем, так, мой юный падаван, на убитого горем товарища ты не похож, можешь даже не мучиться. Из чего я делаю вывод, что ты в курсе, куда навострил лыжи твой одноклассник.