Томек и таинственное путешествие - стр. 30
– По крайней мере, они смогут свободно поговорить, – буркнул боцман, обращаясь к Томеку.
Томек кивнул головой. Он о чем-то сосредоточенно думал, потом незаметно подтолкнул друга локтем и шепнул:
– Почаще наполняйте рюмку Павлова!
– Да ты с ума сошел?! Водки на него жалко, – возмутился боцман.
– Дайте ему ее досыта, и он уйдет отсюда!
– Не такой он дурак! Он только губы смачивает водкой...
– Надо его заставить напиться. Послушайте... – наклонился Томек к боцману, который сначала покраснел от возмущения, а потом вдруг повеселел и согласно кивнул головой.
Боцман громко кашлянул. Все с интересом посмотрели в его сторону.
– Мы вот сидим, повесив носы, словно неприкаянные..., – начал он.
Павлов привстал так резко, что чуть не сбросил на пол тарелку. Сыщик впился глазами в губы боцмана, чтобы не пропустить ни одного слова. На лицах Смути и Вильмовского отразилось явное беспокойство, а удивленный Некрасов неуверенно посмотрел на боцмана.
– Что ж, уважаемые господа, мы нагрешили довольно, но лучше признать свою вину и... исправить ошибку, – торжественно продолжал моряк.
– Напился, первый раз в жизни, – недовольно шепнул Вильмовский.
– Нет, скорее с ума сошел, – прошипел Смуга.
Только Томек спокойно слушал речь своего друга, искоса посматривая на присутствующих. А боцман продолжал:
– Да, да, мы забыли, что надо отдавать «господнее господу, а кесарево кесарю»! Мы должны немедленно исправить допущенную нами ошибку! Я первый провозглашаю тост за здоровье его императорского величества самодержца всероссийского, Николая Второго!
Если бы над пароходом нежданно-негаданно разразился гром, то он не произвел бы столь ошеломляющего впечатления, как тост, поднятый боцманом. Вильмовский побледнел от гнева. Некрасов презрительно пожал плечами, а Павлов испугался не на шутку, считая, что немец поймал его на значительному упущении. Возмущенный в первый момент, Смуга посмотрел на Томека. Заметил искорки смеха, притаившиеся в его глазах, и сразу все понял.
Боцман встал, взяв в руки графин. Наполнил рюмки. Наклонившись над столом у места, где сидел Павлов, задержал руку на полпути и сказал:
– Собственно говоря, вы, господин Павлов, виноваты больше всех, потому что вы человек казенный.
Павлов сгорбился, его лицо посерело, а боцман, обрадовавшись, что привел полицейского агента в смущение, продолжал:
– Виноваты вы больше, чем мы, гражданские, но не печальтесь. Мы восполним это достойное сожаления упущение большей порцией.
Говоря это, он отставил в сторону рюмки, Павлова и свою, а на их место поставил стаканы. Наполнил их до краев.
– Пьем до дна! – воскликнул он.
Павлов вскочил на ноги и, стоя навытяжку, выпил водку. Как только он сел, безжалостный боцман начал опять:
– Мы не имеем права обижать и высокочтимую супругу царя, ее величество императрицу. Наливайте, господин Павлов!
Потом пришла очередь выпить за здравие всех царских детей, родителей императора, родителей императрицы, пока Павлов, чокаясь с боцманом стаканами после каждого тоста, бессильно опустился в кресло. Посмотрев на него критически, боцман еще раз наполнил стаканы и воскликнул:
– Господин Павлов, за здоровье вашего начальника, его превосходительства, министра внутренних дел!
Павлов еле стоял на ногах, покачиваясь из стороны в сторону, и что-то бормотал себе под нос. Боцман крепко потряс им.