Толстовский дом - стр. 48
На экране мельтешили Ипполит, Женя и Надя…
– Олюшонок, ты спишь?.. Есть еще один очень важный аргумент – жилплощадь. Ты понимаешь, о чем я?.. У нас большая квартира в центре. Сейчас вся наша жизнь распланирована наперед. Если я буду жив-здоров, я сделаю квартиры девочкам. Если мне придется уйти на другую работу или на пенсию, мы разменяем нашу квартиру на три квартиры, одну нам и две девочкам. Наша жизнь и жизнь девочек в любом случае устроена навсегда. Ты понимаешь?..
Ольга Алексеевна устало кивнула – что ж тут не понять, их жизнь устроена навсегда.
– А если прибавить ко всему эту Нину, ситуация в корне меняется, – Андрей Петрович говорил медленно, значительно. – Мы должны будем ее прописать. ПРОПИСАТЬ! Ты понимаешь, что такое прописка?! Впоследствии она сможет претендовать на жилплощадь. Прописка – это навсегда.
– Конечно, мы не можем ее прописать в ущерб Алене и Арише, – согласилась Ольга Алексеевна.
Ипполит топтался на морозе под окнами, Женя и Надя остались одни…
Андрей Петрович закрыл глаза, повернулся на правый бок, – на левом боку запретили спать врачи, по-детски накрылся с головой одеялом и вдруг оттуда, из-под одеяла, вскричал шепотом, как всхлипнул:
– Ну, мы же не виноваты, я не виноват!.. Мы не можем взять девчонку, и точка!
– Ты не виноват, не виноват! Мы не можем ее взять, ты прав, прав, успокойся… – зашептала Ольга Алексеевна.
Андрей Петрович застонал тоненько, как ребенок, и Ольга Алексеевна прямо-таки физически почувствовала, как в ней нарастает злость, как она вся наливается злостью на Катьку. Не хватало еще, чтобы Катька из могилы попыталась разрушить их жизнь!
– Сердце, побереги сердце, – приговаривала Ольга Алексеевна и гладила, гладила любимую грудь, обходя пальцами жирные складочки так нежно и невесомо, будто ласкала младенца.
Три года назад врачи нашли у него нарушение сердечного ритма. До этого они ездили в отпуск вместе с девочками, попеременно в Крым и на Кавказ на дачи ЦК, но последние годы уезжали вдвоем в санатории Четвертого управления. Отдых в санаториях немногим хуже, чем на дачах ЦК, и заодно можно провериться, подлечиться… Времени заняться своим здоровьем в течение года у него не было, а нарушение сердечного ритма диагноз хоть и не страшный, можно сто лет прожить, но чреватый неожиданностями – можно и не прожить…
Врач сказал, Андрею Петровичу при его нервной работе необходимо больше отдыхать, бывать на даче, хоть раз в неделю гулять по лесу. Госдача, огромный дом в Комарово на участке в 30 соток в сосновом лесу – гуляй не хочу, но сколько раз было – приезжает на дачу и через час по звонку мчится в город…
Не нервничать! С такой работой попробуй сохранять спокойствие.
А теперь и дома, где он должен получать только положительные эмоции, – такое!
Ольга Алексеевна приподнялась на локте, зашептала:
– Андрюшонок, а если узнают? …Узнают, что у нас родная племянница в детдоме?.. Ты первый секретарь райкома, я член партии… Партия очень тщательно следит за нравственной стороной. Сдать родную племянницу в детдом… как это будет выглядеть?.. Да еще мать погибла при трагических обстоятельствах. Такое неординарное событие, взрыв в метро… Я не понимаю, откуда У НАС, в Советском Союзе, взрыв в метро?!
Андрей Петрович вздохнул.
– Это очень плохо выглядит – родная племянница в детдоме… А ты, Олюшонок, молодец, соображаешь…