Только вернись - стр. 9
Быстро принимаю душ и переодеваюсь в домашний костюм из трикотажа. Плевать, что подумает хозяин дома. Я ни дня не собираюсь у него оставаться. Во всяком случае, пока не услышу дельных предложений по спасению моей дочери. Тихонько спускаюсь в просторную кухню-столовую. На цыпочках подхожу к мраморной столешнице и провожу по ней ладонью. Холодная… И полы ледяные, как и кухонные блестящие фасады. Все безжизненное, как и сам Глеб… Интересно, в нем сохранилось хоть что-то человеческое?
Вынимаю из шкафа турку и пачку с молотым кофе. Там же обнаруживаю коробку с пшенными хлопьями. Надо же… Милочка тоже очень любит «цыплячью» кашу. И почему они такие одинаковые? Черт бы побрал Вяземского…
Любуясь медленно поднимающимся над городом солнцем, варю кашу и пью горячий крепкий кофе. Словно смываю горечь, вновь заполняющую горло… Похититель так мне и не позвонил. И ничего не написал. Никаких требований и никаких известий. Жива ли Милана? Нет, я не могу больше ждать… Что бы ни говорил Вяземский, я обращусь в полицию… Порывисто вскакиваю и разворачиваюсь, завидев Глеба… Интересно, он долго смотрел на меня? Плевать… У меня почти истерика… От неизвестности, боли, чудовищных переживаний за своего ребенка. Ему не понять…
– Кара, что с тобой? – хмурится он, подойдя ближе. Забирает дрожащую чашку из моих судорожно сжатых пальцев и прижимает к груди. – Тебе плохо?
– Тебе не понять. Я… Прошли почти сутки, а он не позвонил. Он ничего не сказал о моей малышке… Ничего… Может, ее нет в живых? Может… Я сейчас же позвоню в полицию. Плевать, что ты хочешь. Ты ничего не делаешь, ты…
– Успокойся, Каролина. Я делаю все, не плачь. Скоро она будет с тобой. Нельзя сейчас обращаться в полицию.
Глеб зарывается пальцами в мои длинные, струящиеся по спине волосы. Часто дышит, опаляя кожу мятным дыханием. Накупался, приоделся… Ненавижу его. Проклинаю тот день, когда мы встретились. Конечно, ему некуда спешить, а моя дочь… Где она сейчас? Как с ней обращаются?
– Не плачь, – повторяет он, касаясь губами моей щеки. Слизывает слезинки и гладит мои плечи, груди, спину…
– Глеб, не надо… Не сейчас, прошу тебя. Я… Я просто не могу.
– Я хочу… И ты обещала отблагодарить меня, – сухо бормочет он. Чувствую, как тяжелеет его дыхание и вспыхивает кожа. И моя пылает как факел там, где он меня касается. И себя я тоже ненавижу за реакцию на него. Голова кружится от его настойчивых ласк, ноги словно подкашиваются. Куда же делась твоя ненависть, Кара? Остановись, одумайся, не лети в этот огонь. Сгоришь дотла и следа не останется…
– Нет, Глеб, пожалуйста, – мычу я, уворачиваясь от его губ. Он не целует – пожирает мой рот, присваивает, выпивает до дна мое дыхание, впитывает вкус губ… Подчиняет себе, словно наказывая за все годы, что я от него пряталась. Или просто наказывая… Унижая, указывая на место, как провинившегося щенка.
– Вчера ты молила, чтобы я продолжал, Кара.
– Вчера ты не знал, что я Лера.
– Тем лучше, – рычит он, запуская ладони под мою футболку. – Теперь я знаю. Но ты же знала, кто я? И все равно пошла со мной, так?
– Ненавижу… – хриплю, понимая, что не могу его оттолкнуть. Господи, дай мне сил устоять…
– И мне есть за что ненавидеть тебя, Каролина, – цедит Глеб, на миг оторвавшись от моих губ. – Не волнуйся, я не собираюсь пускать тебя дальше постели.