Только неотложные случаи - стр. 35
Утром нас было решено эвакуировать. Из Локичоджио прибыл самолет, нам скомандовали собираться. Плохие новости для госпиталя и для жителей городка, в одночасье оставшихся без медицинской помощи. А для местного персонала – тем более. С уходом Красного Креста из Йироля они лишались работы. Городская администрация умоляла нас остаться: они клялись, что нам ничего не угрожает, но у нас не было выбора. Глава миссии приказал нам уезжать, и мы уезжали. По мне, некоторые просто раздули из мухи слона. Явно произошло какое-то недоразумение.
По прибытии в Локи нас вызвали на совещание, и тут сотрудники разом ополчились против меня. Я-то думала, что мы спокойно отсиживались в кладовке – вроде как на вечеринке в хижине в лесу, – но оказалось, что остальные сильно испугались и разозлились. Когда я убежала из кладовки с рацией, они вообще не знали, что творится вокруг.
Такая их реакция поставила меня в тупик. Я бегала по общежитию, собирая для них сумки, подушки и матрасы. Да, я сама не особо переживала, так что не видела повода переживать и для них. Я понимала, что люди по-разному реагируют на стресс, но мы же работаем в зоне конфликта! Они что, не подписывали контракт?
Глава миссии Красного Креста собирался через пару дней слетать в Йироль и решить, стоит ли организации возвращать туда сотрудников. Он позвал меня с собой, и я с радостью согласилась. Я хотела извиниться перед майором за ту путаницу с коровами. И сильно переживала за местный персонал, оставшийся в городке.
По прилету нас приняли как героев. Генерал местной армии заверил, что ситуация полностью под контролем, и нас ждут не дождутся обратно. Бурильщик заплатил долг, а майора на всякий случай посадили под арест.
– Хотите его повидать? – спросил генерал.
Майор сидел возле казармы, по-прежнему в своих пестрых сандалиях. На щиколотке у него болтались наручники, прикрепленные к ножке бамбукового кресла, на котором он расположился. Стоило ему подняться и оторвать кресло от земли, они соскользнули бы на землю, и он мог спокойно уйти. Однако заключенный, похоже, был своим положением вполне доволен.
– Привет, Аманда! – воскликнул он, завидев меня.
– Здравствуйте, майор. Как вы?
– Уж простите за тот случай, ладно, – отвечал мой собеседник. – Я не хотел никого пугать.
Мы дружески поболтали, и майор заверил нас, что произошло обычное недоразумение. Красному Кресту в Йироле ничего не грозит, он надеется, что мы вскоре возвратимся. Мы поблагодарили его – приятно было это слышать. Представитель организации, отвечавший за безопасность, против возвращения не возражал.
– Надо нам еще кое-что обсудить, пока вы не улетели, – сказал вдруг майор.
– Что же? – поинтересовался глава миссии.
– Официально я теперь военнопленный, – объяснил майор. – Как, Красный Крест будет меня навещать? Пускай принесут теннисный мячик и сигареты.
Официально он, в общем-то, военнопленным не был. Но сигареты мы ему все-таки принесли.
Удивительно было наблюдать, с какой скоростью разрастался рынок в Йироле. Когда я только приехала, его практически не существовало. Бульонные кубики продавались поштучно, соль и сахар – порционными пакетиками, одежда – очень редко и только секонд-хенд. Но когда начался мирный процесс между оппозицией и правительством Судана, границы открылись, и на юг хлынул самый разнообразный товар. На внешнем виде местных жителей такое разнообразие сказалось весьма оригинальным образом – и это еще мягко говоря.