Токсичный компонент - стр. 10
Он прицепил последнюю сеточку воскопрана и сказал:
– Конец операции, всем спасибо.
Отойдя в сторону, хирург снял нарукавники вместе с перчатками, дождался, когда Наташа развяжет ему за спиной халат, сдёрнул фартук и вышел в предоперационную – умыться.
– А в итоге-то? – услышал он голос Вари. – Вам понравилось?
Максим пожал плечами, глядя в зеркало возле умывальника и не задумываясь о том, что Варя его не видит. Открыв кран, он ополоснул руки, наклонился, плеснул на шею, не обращая внимания на мокрые полосы на хирургическом костюме – они на общем фоне пятен от пота не сильно бросались в глаза. Потом, сняв маску, несколько раз набрал полные ладони воды и с наслаждением умыл лицо, на несколько секунд замерев над раковиной с прижатыми к щекам ладонями.
Из зеркала за ним наблюдал усталый небритый мужчина под пятьдесят с полосками на носу и щеках от хирургической маски. Добровольский криво улыбнулся ему, подмигнул, пытаясь вселить в себя немного оптимизма.
– Ну и ладно, не хотите отвечать – и не надо, – громко заявила из операционной Варя. – Но саму лису-то хоть увидели?
Максим вздохнул. В дверях показался Виталий с историей болезни в руке.
– Держи. Мы тут ещё немного с ним посидим. Как надо будет переложить – по селектору вызову.
Добровольский смотрел куда-то сквозь Балашова.
– Понимаешь, – вдруг тихо сказал он, – странная вокруг жизнь. Как этот поход. Идёшь, смотришь по сторонам. Вроде лес, олени, красиво всё, а в кульминации – блевотина лисы. Стоишь, ковыряешь палочкой дерьмо, оглядываешься, а самой лисы-то и нет. Не хотелось бы прожить жизнь так, чтобы на вопрос «А что интересного в жизни было?» ты ответишь: «Блевотину лисью видел. Близко, как тебя сейчас». А лису? Лиса-то была?
– Ты так-то уж не заворачивай, Максим Петрович, – укоризненно посмотрел на него Виталий. – Лиса есть, это точно. Иначе откуда продукты её жизнедеятельности? Это ж как про суслика, которого ты не видишь, а он есть.
– Суслик был виртуальный, – возразил Добровольский. – А дерьмо вполне реальное. Пациент у тебя на столе – знаешь кто? В курсе, кому ты наркоз сегодня давал?
– Клушин твой? Наркоман со стажем. Гопник. Кто ещё? Сиделец, судя по татуировкам.
– Если бы всё так просто было… Я к тому, что мы жутких тварей лечим за бешеные бабки. Лет десять назад Клушин мать убил. Она медсестрой работала в районной больнице. От неё сложно оказалось скрыть, что наркотики принимаешь. Вены, шприцы, неадекватное поведение. Мне полицейский рассказал, который сюда приезжал из деревни к нему на беседу. Чего мать только не делала с ним – и дома запирала, и дружков в полицию сдавать ходила, а это у них не приветствуется. В общем, изрядно она им надоела. И дружки в итоге ультиматум поставили. Такую «черную метку» на мать. Мол, или – или. Он и убил. В колодец столкнул во дворе вечером и крышкой сверху прикрыл, чтобы не слышно было. Надеялся, как потом сказал следователю, утром маму в колодце найти. Но на его беду мимо двора коровы шли с выпаса, да не сами по себе, а с маленьким пастушонком. Мальчишка на каникулах летом подрабатывал. Он этого урода у колодца разглядел, закричал и на помощь стал звать. И успели бы, наверное, но мама, когда падала, шею себе сломала и утонула моментально.
– А сынка сразу взяли? – наконец-то отпустил свой край истории болезни Балашов.