Точка женщины - стр. 8
– Сам удивляюсь! Я целый день мечтал о том, чтобы искупаться. Специально из Москвы приехал, от машины чуть ли не бегом бежал. А сейчас понимаю, что купаться не хочу. Вот не хочу и все тут! Странно, да?
– Ничего странного, – говорю я, но больше даже не ему, а самой себе. Так видел он мои лапы или нет? Если видел, почему не убегает? А если не видел, почему не идет в воду?
– А ты уже давно купаешься? Наверное, замерзла, да?
– Я в воде не мерзну.
– Брось, в воде мерзнут все, – говорит он, и его интонация тоже кажется мне смутно знакомой.
– Я – нет.
В сумерках вспыхивает яркий огонек фонарика. Оказавшись на свету, я как можно скорее кусаю губы. Он внимательно смотрит на меня, а потом начинает изучать берег. Оглядывает его, сантиметр за сантиметром, как будто что-то ищет.
– Слушай, – наконец говорит он, и его голос мне очень не нравится, – а где твоя одежда?
– На том берегу, – беззаботно вру я. Водяницам врать не возбраняется.
– Так там же лес! С той стороны нельзя подъехать!
– А я пешком пришла.
– Откуда? На той стороне до самой близкой деревни километров десять!
– А я люблю пешком ходить.
– И обратно пойдешь? Сейчас? В темноте через лес? Где твоя машина? Или велосипед? – его голос становится все более напряженным.
– У меня нет ни машины, ни велосипеда, – совершенно честно признаюсь я. – А в том, чтобы ходить в темноте через лес, нет ничего сложного. Если точно знаешь, куда хочешь прийти, конечно. Вот если не знаешь, то запросто дашь сбить себя с пути…
– И ты не боишься? – тихо спрашивает он.
Я качаю головой. Ночью в реке есть только одно важное правило: не бойся самого страшного. Умение не бояться самого страшного спасало многих, приходивших на этот берег до него, и наверное, спасет многих после. Но ему незачем знать об этом. Я тихонько смеюсь.
Мужчина поднимается, выключает фонарик, чертыхается и снова включает.
– Знаешь, я пожалуй пойду…
– Да? Уже?
Он не отвечает. Он уходит очень быстро и несколько раз оглядывается, как будто проверяя, не бегу ли я за ним. Все-таки напугала! Даже без помощи воды! Его страх не был ни леденящим, ни смертельным. Он был скорее разумным, ну и что же? Водянице любой страх хорош. Особенно после того, что уже три дня подряд тут устраивает Рыжая. Я ложусь на спину и чувствую, как его страх, остывая, медленно спускается из воздуха в воду. Он накрывает меня, как будто засыпает первым снежком. Вода вздрагивает, покрывается мелкой рябью, и у меня по спине бегут сотни маленьких юрких мурашек. Я закусываю губу, чтобы не застонать от наслаждения. И нечего усмехаться. У каждого свои удовольствия.
Скрииииииииииип…
Дверь открывается. Рыжая с трудом раскрывает глаза и смотрит на мужчину в белом халате, который стоит над ней. Пятница, восемь часов утра, утренний обход с целью выяснить, как заживает сложный перелом пациентки. В первый момент абсолютно реальный доктор смешивается в сознании Рыжей с обрывками очень странного димедролового сна. Она пытается сообразить, чему же верить. Хочет провалиться обратно в разноцветные виденья, но доктор наклонился над ней и улыбается. Доктор смотрит на Рыжую. Рыжая смотрит на него. Ее взгляд цепляется за его взгляд, обнимает, притягивает к себе, обещает, удивляется, удивляет.
– Меня зовут Анна, – шепчет Рыжая.