Точка возврата (сборник) - стр. 51
– Все уже готово. Проходите.
Стол был сибирский, каким бывает в конце лета: соленая рыба, соленые грузди, малосольные огурцы, отдельно в огромной белой латке дымилась молодая картошка.
Дядя Коля обежал взглядом стол и принес завернутые в газетный кулек красные помидоры. Я догадался, он их выпросил у сопровождающего.
– Мы высадили под пленку, но они еще не скоро подойдут, – заметила хозяйка, – висят еще зеленые.
Она сходила на кухню, порезала помидоры, заправила их сметаной. Стол приобрел праздничный вид, на нем как раз не хватало красного цвета.
За столом выяснилось, что у нее два дня назад был день рождения, но его не отмечали.
– Сколько вам исполнилось? – невпопад спросил я и тут же пожалел, ну кто спрашивает возраст у женщин!
– Пятьдесят шестой год, – спокойно ответила она.
– Не может быть! – исправляя мою оплошность воскликнул Николай Григорьевич. – Ну от силы лет тридцать бы дал.
– А я бы не взяла, – засмеялась хозяйка. – Мне своих хватает, зачем чужие. – Помолчав немного, все же ответила любезностью: – Это тебе, Коля, ничего не делается, хоть сейчас жени.
Дядя Коля выпрямил шею, молодцом посмотрел на хозяйку, в это время за стеной что-то щелкнуло, несколько раз жалобно пропищала кукушка.
– Вовка из города в подарок часы привез, – оглянулась хозяйка. – С ней как-то веселее, будто дома еще кто есть. Обещался прилететь, да, видно, не отпустили.
– Опять что-нибудь натворил, – буркнул Малышев. – Вот и не отпустили. И правильно сделали.
Татьяна Михайловна поджала губы, уставилась на мужа:
– Вечно ты к нему придираешься. Ну, вырвется к матери, чего не погулять. Здесь все у него друзья-товарищи. Митька Сахаровский вот что утваряет в твоей смене, ты про него молчишь, будто воды в рот набрал, а сына родного готов на порог не пускать.
Мы молчим, все знают, сколько хлопот доставляет Володька Малышев родителю. Еще парнишкой повадился каждую субботу летать зайцем в Иркутск. То на футбол, то в магазин за леской, то просто так. Влезет в самолет, спрячется где-нибудь в багажнике, а потом уже в Иркутске догонит командира, с хитрецой улыбнется:
– Ну, до чего же вы быстро летаете! Еле-еле я вас догнал.
Летчики, хорошо зная отца, погрозят ему пальцем, а на другой день отвезут обратно, сдадут отцу; тот выдерет его при всех ремнем, а через некоторое все повторится снова. Кое-как младший Малышев поступил в техническое училище, окончил его, стал работать в Иркутске, но продолжал чудить.
Бывало, принесешь ему посылку из дома, он тут же развернет ее, оттопырит толстые губы:
– Посмотрим, чего это нам родитель послал.
Вечером в комнате общежития, где жил младший Малышев, пир горой. Володька был непутевым, но и нежадным парнем. И многие прощали его за это.
– У хороших родителей есть один недостаток. Природа отдыхает на их детях, – как-то пошутил Николай Григорьевич.
У самого Меделяна тоже трое сыновей, всех он пытался пристроить летчиками, но только один смог подняться в небо. А с другими, как он сам выражался, случились холостые выстрелы. Во время войны дядя Коля был в составе действующей армии и рассказывал, как летал бомбить Хельсинки. И однажды, пригласив к себе домой, показал мне благодарственную грамоту от самого Верховного Главнокомандующего за успешно выполненную боевую задачу.
Татьяна Михайловна ушла на кухню, а наш разговор перекинулся на сегодняшний случай.