Точка возврата (сборник) - стр. 23
Нужно было принимать решение – следовать в Жигалово или уходить на запасной аэродром. Запасным у нас была Усть-Орда, которую мы пролетели час назад. Был еще Качуг, но он еще с утра был закрыт по технической причине, там ремонтировали полосу. Был еще вариант лететь до Осетрова, но туда могло не хватить бензина.
– Следуем к вам, – сообщил Ватрушкин свое решение жигаловскому диспетчеру. – К прилету прошу сделать контрольный замер ветра.
И Ватрушкин, и диспетчер понимали, что вся связь пишется на магнитофон, и, зная это обстоятельство, они оба делали поправку на это неприятное техническое новшество, которое в случае чего могло стать непоправимой уликой.
Через несколько минут Жигалово вновь вызвало нас на связь. Голос у диспетчера стал другим, более жестким и встревоженным:
– Ветер усиливается, ваше решение?
– О-о-о! Сам Ваня Брюханов поднялся на вышку, – протянул Ватрушкин и достал свежую папиросу.
– Следую к вам, сделайте еще раз контрольный замер, – доложил он. – И еще свяжитесь со столовой. Пусть к нашему прилету приготовят свежих пельменей.
– Уже сделали, семнадцать метров!
– Хорошо. К вам на точку выйду через десять минут, – прикурив папиросу, сказал Ватрушкин. Повернувшись к Анне Евстратовне, он попросил ее спуститься в пассажирскую кабину и пристегнуться покрепче ремнями.
– Это начальник аэропорта Ваня Брюханов, – объяснил мне Ватрушкин. – Он знает, что мне надо восемь, я думаю, мы договоримся.
– Но с ветром вряд ли, – заметил я. – Он-то нас не слышит.
– Пожуем, увидим.
Через десять минут мы были над Жигаловом. Было видно, что на земле действительно сильный ветер, полосатый конус на аэродроме стоял колом, макушки деревьев клонило к земле, а на улицах поднимались клубы пыли.
– Сделайте контрольный замер, – попросил Ватрушкин.
– Пятнадцать метров, – спустя некоторое время сообщил Брюханов.
– Вот видите, уже сбавил, – спокойным голосом сказал Ватрушкин. – Я сделаю кружок, а вы сходите на полосу. Судя по всему, ветер стихает.
Вместо ответа в наушниках раздалось что-то нечленораздельное.
Минут через пять, когда Ватрушкин вновь запросил погоду, Брюханов уже с сердцем в голосе выдавил:
– Ветер одиннадцать метров. Советую уходить на запасной.
– Он, видите ли, советует! Не страна, а дом советов, – прокомментировал Ватрушкин. И, выждав еще пару секунд, попросил: – Вы еще раз замерьте. А мы постараемся угадать между порывами.
В наушниках вновь произошло какое-то клокотание, через секунду все стихло и все же через пару минут выдохнуло:
– Ветер восемь метров, – Брюханов на секунду умолк, чтобы тут же добавить: – Но очень си-и-льный!
Ватрушкин показал мне большой палец и быстро начал снижение. Бороться с боковым ветром он не стал, а посадил взбрыкивающий от ветра самолет поперек полосы. Пробега как такового не было – едва коснувшись земли, самолет встал как вкопанный. Но это ощущение было секундным, мне показалось, что ветер опрокинет нас на крыло. Самолет начало корежить и наклонять, было такое ощущение, что уже без помощи мотора он может самостоятельно подняться в воздух или, чего доброго, его как щепку унесет в овраг. Но Брюханов быстро организовал всех мужиков, кто был на аэродроме, и они, повиснув на крыльях, помогли нам доползти до стоянки. Самолет тут же пришвартовали, зачехлили. И тут наконец-то я разглядел Брюханова. Был он крепок и высок ростом, на лице выделялся крупный нос. Он подошел к крылу, погрозил кулаком Ватрушкину, но уже через минуту они, два крепких, но уже поседевших хлопца, обнимались прямо у дверей самолета.