Тьма внутри - стр. 24
– Почему вы, обнаружив трупы, не поехали немедленно в районный центр, не попытались вызвать подмогу? Почему отправились в Аверьяново?
– Потому что он мне все рассказал.
– Кто?
– Я услышал голос. Кто-то кричал, мне показалось, звал меня. Думал, померещилось. Но все так и было. Я стоял возле дома Максимовых. Пожилые люди, на пенсии. Жена учительницей работала, муж электрик был. Вот он и звал. Иван Никитич. Я помчался к ним. Дверь закрыта, вышибить не смог, в окно пролез. Ивана Никитича в подвале обнаружил. Он ослеп. Глаза себе выцарапал, уж не знаю, как сумел решиться на такое. Хотел его вытащить, старик ни в какую. Умом тронулся: прикоснусь к нему – он в крик. Волком воет, вырывается. Я после спрашивал, сказали, Иван Никитич умер, сердце не выдержало.
– Вам удалось узнать, что произошло в деревне?
– Кое-как успокоил Ивана Никитича, у него просветление наступило. Несколько минут, не больше. Он меня узнал по голосу, прежде чем опять в буйство впал. Сказал, четыре дня назад у них мальчик появился. С реки пришел. Чей, кто, откуда – никто не знал. Красивый, как картинка, беленький. Ни слова не говорил. Вся деревня словно завороженная сделалась. Люди не отходили от него, ангелом чистым звали. Только это, сказал Максимов, не ангел никакой, а оборотень. Бес в обличье невинного ребенка, нежить речная. Меньше чем за два дня всю деревню извел, подчистую. Ну это я и сам видел. Началось с животных. При приближении оборотня собаки с цепей рвались, кошки шипели и царапались. Люди не чувствовали беды, а животные – они другие. Некоторые убежали, до сих пор, наверное, бродят в лесу. Другие передохли. Куры, коровы, козы – никого не осталось. Утром хозяева проснулись, а всюду трупы. В другое время плач бы стоял, беда немыслимая, но всем было все равно. За мальчиком, как привязанные, ходили, касались его, ждали, кому он улыбнется. На хозяйство плевать, на родных, лишь бы «ангел» рядом был. Внушал он им безусловную любовь. Никакого страха у людей не было, только обожание и ревность, если он чуть дольше на другого посмотрит. А он не просто смотрел – внушал плохие, смертоносные мысли. Заставлял идти на смерть, убивать близких. И радоваться, и думать, что это благое дело. Я спросил, не знает ли Иван Никитич, как в Еремеевке дела, он ответил, там все то же. Съездил, говорит, туда в первый же день, как животные погибли. Максимов почувствовал, что оборотень будто бы щупальцами к нему в голову лезет. В Еремеевке у него брат жил. Но не застал Иван Никитич никого живого, была деревня – стало кладбище. Догадался он, кто деревни одну за другой выкашивает. Понял, что не остановится нежить! Бросился назад, хотел рассказать все, предостеречь, но не успел. Жена его, как я понял, утопилась. Когда Иван Никитич вспомнил об этом в разговоре со мной, у него опять помутнение случилось, больше я ничего от старика не добился. Собственно, мне и без того все ясно было. Глаза он себе выковырял, чтобы не смотреть на оборотня. Чтобы тот на него не влиял. Так и спасся. Только это разве спасение?
– Почему вы поверили человеку, который, по вашим же собственным словам, пребывал в невменяемом состоянии?
– А как не поверить? Я видел, как тот ребенок на людей воздействует. Ивана Никитича всю жизнь знаю, человек он степенный, рассудительный. Уж точно не допился до синих чертей, до такого состояния его ужасные события довели. И своим глазам, знаете, я тоже верить привык. Сам видел эту бойню.